Лена со своим сыщиком везде бы нас нашла. Я думаю, конфликт произошел между Германом и Леной. Это они использовали препарат девятьсот седьмой, дающий жертве шанс выжить, но оставляющий следы в организме, если не ввести сыворотку спасения. Они не убивали людей. Они их грабили. А деньги на мой счет она клала специально, чтобы я попал под подозрение и держал язык за зубами. Коллекция картин у Германа была подлинной. Он же работал в МВД, в отделе внутренних расследований. Эту коллекцию отдал ему один генерал, «оборотень в погонах», чтобы Герман закрыл дело, грозившее ему большим сроком. И дело закрыли в связи с отсутствием состава преступления. Я ученый. Дела моей жены и ее прихвостней меня не интересовали. Но когда дело дошло до наших с Таней жизней, я задумался. Вот только свой приговор не успел привести в исполнение. Правда, Тане я сказал, что это моих рук дело. Специально. Чтобы она во мне не сомневалась, а верила в мою преданность. Я же понимал, что она никому ничего не расскажет. Она меня по-настоящему любит и предана мне.
– А почему бы вам не развестись с вашей женой?
– Это меня не освободило бы от ее мести. Она людей не прощает. Ну а в первую очередь меня выкинули бы из института, которому я отдал пятнадцать лет жизни. Она же директор. И к тому же очень страшный человек. Монстр. Жизнь людей для нее ничего не значит.
К ним подошел капитан Салтыков.
– Есть новости, товарищ полковник. Время-то к утру уже идет. Пора заканчивать нашу запутанную историю.
Андрей посмотрел на часы. Четверть пятого. Таня уже все сделала и вернулась домой. Теперь у следствия нет никаких следов. Сейчас Андрея ничего не беспокоило. На любой вопрос у него имелся ответ. Можно по-разному трактовать поведение подозреваемого, но лишь на словах. Фактов нет, доказательств нет, ничего нет. К тому же он почувствовал сочувствие следователя. Подох еще один преступник. Туда ему и дорога. Перед ним сидит молодой талантливый ученый, которому еще жить и жить. Впереди сотня открытий, успех и огромная польза государству. Он же это понимает. А труп к жизни все равно не вернешь.
Они вышли на улицу и сели в машину. За рулем сидел капитан. Ехали молча. Все уже сказано и добавить больше нечего.
Машина приехала в усадьбу. Мало того, она свернула на аллею, ведущую к причалу. Тут Андрей занервничал. А если Таня попалась? Она совсем еще девчонка. Одна ошибка – и все кончено. Машина остановилась у пирса. Тут толпился народ. В основном в милицейской форме. В воду спускались водолазы.
– Что-то нашли? – спросил Ильин.
– Думаю, нашли, – ответил майор Кравченко.
В воду сбросили канаты.
Андрей стоял в оцепенении. Труп должен быть на середине реки, а не возле берега. Неужели Таня не справилась с самым элементарным заданием?
На поверхность вытащили тело в черном целлофановом пакете с тяжелым якорем на цепи.
– Это мы вас спугнули? – спросил Ильин у Андрея. – Не успели спрятать труп надежнее?
Андрей промолчал. Вся его версия развалилась как домик, построенный из кубиков.
Какой-то мужчина в штатском достал нож и распорол мешок. Перед ними лежал труп Германа Садовского. Мужчина внимательно осмотрел труп, потом встал на ноги и доложил Ильину.
– Трупные пятна уже выступили. Окоченение средней степени. Думаю, смерть наступила около полуночи. Но сколько он пролежал в воде, сказать не могу.
– Главное не в этом, а в том, что к смерти Елены Подрезковой он не имеет отношения. Вот, Андрей Ефимыч, познакомьтесь, эксперт судебной токсикологии Гладышев. Вскрытие нам поможет? – обратился он к эксперту.
– Да, конечно. В крови мы следов восемьсот пятого препарата не найдем. Но в хитром растворе присутствует сукцинилхолин. Он быстро распадается, и его частицы можно обнаружить в почках, так как они выходят с мочой.
Очевидно, господин Коптилин Андрей Ефимыч этого не знал.
– Делайте срочное вскрытие.
Ильин взял под руку Андрея и отвел его в сторону.
– Я очень сожалею, Андрей Ефимович, но мы за эту ночь провели огромную работу и добились нужных результатов. Сейчас идите в свою лабораторию и напишите чистосердечное признание со всеми подробностями. Не забудьте упомянуть ковер, залитый вином возле кровати вашей жены, о котором упоминала горничная и который вдруг исчез. Не забудьте об ампуле с восемьсот пятым препаратом, так небрежно выкинутой в кусты, упомяните и вашу девушку. Можно вспомнить и про гроб. Ну, вы все сами понимаете. Идите. Думайте и пишите. Только не защищайте себя. Это сразу же запахнет фальшью и попыткой вывернуться. Вам должны поверить. Это может вас спасти.
Полковник похлопал Андрея по-отечески по плечу и отошел в сторону.
Рассвет, похожий на закат
Противостояние уже дошло до своего апогея. Вопрос стоял ребром. Или я, или она. Конечно, с коварством Елены бороться бесполезно. Она проработала в столице больше пяти лет шлюхой по вызову и мужчин знала, как свои пять пальцев. Только с таким талантом уличная девка могла женить на себе солидного богатого человека, а потом в знак благодарности отправить его в могилу. Та же участь ждала и меня – лишь потому, что я осмелился полюбить другую.
Но и здесь она меня обхитрила. Отравить я ее так и не смог. Моя вялая попытка ни к чему не привела. Елена пришла под утро навеселе, у нее болела голова, и она попросила принести ей бокал красного вина. Шел восьмой час утра. Я вылил ей в бокал половину ампулы восемьсот пятого раствора. По всей вероятности, я чем-то себя выдал, или моя нервозность была заметна. Надо не забывать, что я прожил с этой женщиной десять лет. Во всяком случае, первые семь лет были очень счастливыми. Но она очень быстро старела из-за своего бесшабашного образа жизни. Ее характер стал невыносимым. Особенно после получения власти над людьми. Она лично выбирала жертв из числа коллекционеров картин. Вторым условием были деньги. Ясное дело, что у людей, собирающих раритеты, водится капитал. Я думаю, с некоторыми из них она даже спала. Так она ощущала всецелую власть над жертвой. Но утверждать не берусь. После того как в моей жизни появилась Таня, мне стало плевать на все, что касалось моей жены.
Итак, я передал ей бокал с вином и отравой.
Через секунду раздался телефонный звонок в коридоре. Она лежала в постели, сунув руку под одеяло, и ей ничего не стоило нажать кнопку вызова нашего домашнего номера. Я вышел из спальни. Не знаю, почему, но я боялся видеть, как она пьет вино. Дозировка, которую я ей дал, могла начать действовать через два часа. Я так и хотел. В десять она отключится, а в четыре умрет. Обратного пути уже не было.
Вернувшись в комнату, я увидел, как она пьет вино и улыбается.
– Ты прелесть, Андрюша. Мне страшно повезло с мужем. Пьяная баба возвращается под утро, а он ее раздевает, да еще вино подает в постель.
– Стоит ли на такие мелочи обращать внимание? Мы одна семья и должны держаться друг друга. Мне пора бежать. Сегодня распределяем лаборантов на конвейер. Каждый должен занимать свое место.
– Не задерживайся. Я настроена заняться сегодня любовью.
Я ушел. Живой ее я больше не увижу – это все, что я хотел знать, и мне стало легче дышать. Я работал и старался ни о чем не думать, но в четыре часа не выдержал и сорвался с места. Мое появление дома едва не стоило мне нервного срыва. Елена лежала в столовой на раздвинутом круглом столе, застеленном белой скатертью, а сама была одета в подвенечное платье.
Вокруг живого трупа стояли вазы с цветами. Я тут же понял фокус с телефоном. Всего этого она не смогла бы сделать одна. Через час после приема препарата она должна была потерять ориентацию и не смогла бы рвать цветы с клумбы. По ее состоянию я понял, что она подменила восемьсот пятый препарат на девятьсот седьмой.