Давай, Дим, по‑хорошему с отцом. Мой муж нам не мешает, не живу я с ним. Видеться будем каждый день, год пройдет, оглянуться не успеем, и мама твоя за это время со свадьбой смирится.
Уговаривать его пришлось долго, но в конце концов он согласился, и стали мы жить как раньше. Мутно, зыбко. Я в конторе не появляюсь, Лома боюсь. Димка меня пасет, шагу одна не сделаешь, вопросами замучил: где, с кем, когда придешь. Не Валерочка. Как‑то вечером Аркаша пожаловал, а Димка его не пускает.
– Сынок, мне с Ладой посоветоваться надо.
Сел с нами на кухне, ни на минуту не оставил. Аркаша только головой качал.
В середине августа как‑то вечером пришла Танька.
– Муж где? – спросила с порога.
– В театре.
– А ты чего дома?
– У Димки дела. Послезавтра встречаемся.
Танька за стол села, от чая отказалась, смотрит как‑то чудно. Я терпела, ждала, когда ее прорвет.
– Мой‑то вчера пьяненький пришел, еще стакан хватил, болтать начал. Знаешь, кто завтра курьером поедет? Димка твой.
Танька меня за руку схватила, в глаза уставилась.
– Ладка, прикинь, сколько он повезет.
Я руку выдернула.
– Ты что, сдурела?
– Ладка, ты подумай, деньги‑то какие, нам с тобой на всю жизнь хватит. Подумай, с такими деньгами, да распорядясь ими с умом, жить можно в свое удовольствие. И рожи эти бандитские никогда не видеть. По‑умному отойдем года за два, чтоб в глаза не бросалось, слышишь, у меня и план есть.
– А Димка?
– Что, Димка? Не даст его папаша в обиду. Ну трудно ему будет, я ж не говорю, но ведь не убьют. Ты подумай.
– Танька, да если все сорвется, ты хоть представляешь, что с нами сделают?
– Представляю. Ты‑то, может, как‑нибудь и отмажешься, а мне каюк. Рискнем, Ладка. Ведь такие деньги, на всю жизнь.
– Вдруг Вовка догадается?
– Да не помнит он ни черта, что говорил, а и вспомнит, молчать будет. Башку‑то за треп враз отвернут. Ну, решай.
– Говори, что за план, – сказала я.
– Хороший план, проще не бывает.
– Лада, – сказал он, обняв меня, – мне ехать нужно, через час мужики ждут, дело важное.
– Так через час, – я села к нему в машину, обняла и стала целовать.
– Лада, завтра, слышишь… – прошептал он.
– Димочка, мальчик мой, два дня не виделись, извелась вся. Поехали на полчасика к нам, успеешь…
К этому моменту я уже голову на его коленях пристроила.
– О, черт, поехали, – простонал он.
Оставили машину возле дома, сумку Димка взял с собой, я к нему прижималась, тряслась от нетерпения. Он оставил сумку в прихожей, я схватила его за руку, торопливо потянула к постели.
– Димочка.
Орала я под ним, словно меня резали, а сама прислушивалась. Димка на часы взглянул, поцеловал меня.
– Пора, Ладушка, опаздываю. До завтра, слышишь?
Торопливо оделся, а я в постели лежала, смотрела на него и улыбалась. Потом пошла провожать. В прихожей Димка хватился сумки, а ее нет.
– Лада, сумка где? – спросил он испуганно.
– Сумка? – удивилась я. – Не знаю. Ты ее из машины брал?
– Лада, я с сумкой был.
– Да здесь где‑нибудь, поищем.
– Лада, – Димка вдруг побледнел, посмотрел на меня, а я стала по углам шарить.
– Да здесь где‑нибудь, поищем.
– Лада, – Димка вдруг побледнел, посмотрел на меня, а я стала по углам шарить.
– Давай в машине проверим, – предложила я, – может, там оставил?
– Нет.
– Да что ты из‑за нее так расстраиваешься, куплю я тебе сумку, чего ты?
Димка пошатнулся, глазами повел и пошел к двери.
– До завтра, – зашептала я и на его шее повисла.
– До завтра, – пошевелил он белыми губами и ушел.
Вечером мы сидели с Танькой на кухне, от страха у меня зуб на зуб не попадал.
– Догадается Аркаша. План твой дурацкий…
– Дурацкий, а сработал. Отовремся, не боись. Ты под Димкой лежала, сумку спрятать не могла. А кто в квартиру входил, неизвестно. И был ли кто, и была ли сумка. Стоим насмерть.
Услышав звонок в дверь, я в стол вцепилась, Танька полоснула меня взглядом:
– Смотри, Ладка, – и пошла открывать.
В кухню влетел Аркаша.
– Димка где? – рявкнул зло.
– Нет его, – ответила я, – завтра быть обещал. А чего?
– Чего? Или не знаешь?
– Не знаю, – нахмурилась я, чувствуя, как бледнею. – Аркаша, что с Димкой, говори.
– Стервец, мать его, курьером послал, с деньгами… Ни его, ни денег, как в воду канул…
Я за сердце схватилась.
– Аркаша, Димка не вор, что‑то случилось…
Аркаша бухнулся на стул.
– Не дурак, понял. Ох, господи.
– Да жив ли он? – ахнула я.
– Не каркай, – вскинулся Аркаша. – Жив, не жив, за такие деньги и его и меня зарежут. Удружил сынок.
– Боже мой, – слезы по моему лицу катятся, зубы стучат, – да что ж ты сидишь‑то? Димку спасать надо, деньги собирать. Попроси отсрочку, слышишь? Заплатим с процентами, пусть подождут. Аркаша, делать что‑то надо. Машину, квартиру продавать, помоги, слышишь? Без всего останусь, а деньги соберу. Танька, поможешь?
– Да что ж я, зверь, что ли? Помогу. Соберем. Да ты что сидишь? – накинулась она на Аркашу. – Двигаться надо, выручать парня.
– Убить бы его надо, – тяжко вздохнул тот.
– Что болтаешь, что болтаешь? – заорала Танька. – Убить. И убьют, если пнем сидеть будешь. Соберем деньги, заплатим, потом разберемся. И у меня на черный день есть.
– Танька, спасибо тебе, – еще больше заревела я. – Век помнить буду.
– Свои люди, сочтемся, – ответила она.
Ночью позвонил Димка, голос дрожал.
– Лада, плохи мои дела. Спрятаться надо.
– Димочка, – торопливо начала я, – все знаю, Аркаша был… Где ты? Я за тобой приеду.
Кинулась к нему со всех ног. Димка вышел ко мне, бледный, лицо отрешенное. В машину сел, я к нему прижалась, за руки схватила.
– Мальчик мой, не бойся, соберем деньги. Я тебя сейчас спрячу, ни одна живая душа не найдет.
– Лада, ты меня любишь? – спросил он, как‑то странно глядя.
– Люблю, очень люблю, – заверила его я.
– Если уехать придется, поедешь со мной?
– Поеду, хоть на край света поеду. Не переживай, все сделаем, с отцом говорили, Танька поможет, соберем.
Ни машину, ни квартиру мне продавать не пришлось. Аркаша деньги нашел, обо всем договорился, в чем я ни минуты не сомневалась. Димку простили, с уговором, что он навсегда отойдет от дел. Оно и к лучшему. Аркаша через неделю ко мне приехал.