Я пила кофе, стоя у распахнутого настежь окна. После надоедливых затяжных дождей второй день светило солнце – в город пришла настоящая весна. Прохожие на улице беспричинно улыбались, а в еще не успевших высохнуть лужах купались воробьи.
Тюлевая занавеска надувалась пузырем, я щурилась на солнце и ощущала себя абсолютно счастливой. Такое чувство, точно за спиной выросли крылья. Казалось, влезь на подоконник, зажмурься, закричи погромче и непременно полетишь…
"Запросто”, – усмехнулась я, напомнив себе, что у нас третий этаж, а летать можно по‑разному. Но ощущение счастья не проходило, несмотря на всю мою самоиронию. И дело не только в том, что за окном весна, а…
Зазвонил телефон, я торопливо схватила трубку, поставив чашку на подоконник, и широко улыбнулась, услышав голос мужа.
– Это я, дорогая, – сказал он.
Мы расстались рано утром, так что сердцу вроде бы незачем было скакать галопом и замирать. Совершенно лишние волнения, но сердце, однако, летело галопом и замирало. В общем, выходило, что я безумно люблю своего мужа, как оно и было в действительности. Это я не без удивления смогла констатировать несколько месяцев назад, правда, тогда он еще не приходился мне мужем и некоторая романтичность была вполне уместна. Однако прошел почти год после нашей встречи и скоропостижного бракосочетания, а романтизм почему‑то не убрался восвояси. Напротив, я смогла убедиться, что сейчас люблю мужа больше, чем в день нашей свадьбы. Если учесть, что любовная лихорадка долго и упорно обходила мою персону стороной, не приходится удивляться, что меня так занимают собственные чувства.
– Я тебя люблю, – улыбаясь, сказала я.
– Здорово, – совершенно серьезно ответил Глеб. – Есть еще новости?
– Нет. Я собираюсь немного прогуляться. Буду думать о тебе и читать стихи, мысленно, конечно, чтоб не удивлять прохожих.
– Почему бы тебе не почитать их мне?
– По телефону?
– Нет, я жажду личной встречи.
– Ты приедешь только завтра, а выйти на прогулку я собираюсь через полчаса. Обойдешься без стихов, мой дорогой.
– Знаешь, оказалось, рыбалка вовсе не такое увлекательное занятие, – со смешком сказал он. – Я скучаю без тебя, детка. Если честно, я уже забросил свои пожитки в машину и собираюсь отчаливать. Как ты на это смотришь?
– Я в восторге, – искренне ответила я. – По‑моему, рыбалка – довольно глупое времяпрепровождение.
– Почему же ты молчала об этом раньше?
– Не хотела, чтобы ты решил, будто я пытаюсь удержать тебя возле своего подола.
– А ты пытаешься?
– Конечно. Но, как женщина умная, стараюсь; чтоб это не бросалось в глаза.
– Могу тебя поздравить, задуманное тебе удается мастерски. Я думал, ты рада‑радешенька избавиться от меня на сутки. В общем, через пару часов буду дома.
– Я тебя жду.
– Надеюсь, любовника в шкафу я не обнаружу.
– Конечно, нет, ты ведь такой милый и заранее предупреждаешь о своем возвращении.
– Береженого бог бережет, – засмеялся Глеб. – Ладно, детка, я услышал твой голос, и на душе стало легче, а домой захотелось со страшной силой. Целую.
– Эй, ты не сказал самого главного, – нахмурилась я.
– А что у нас самое главное? – с притворным удивлением спросил Глеб.
– Напрягись, – сурово посоветовала я.
– Совершенно ничего не приходит в голову…
– Глеб, я тебя убью…
– Дорогая, торопиться с этим не стоит, вдруг я тот самый единственный…
– Ты тот самый, но я убью тебя, если ты сию минуту не скажешь, что любишь меня.
– Ах, вот в чем дело… – Мы засмеялись, а потом он сказал:
– Я люблю тебя. – И это прозвучало как‑то странно, чересчур серьезно, что ли, и валять дурака сразу расхотелось.
– Я тебя жду, – тихо сказала я, испытывая нечто вроде беспокойства.
– Целую, – ответил он, помедлил и добавил:
– Детка, я счастлив, как последний идиот. – И отключился.
Я положила трубку и вновь выглянула на улицу, но теперь происходящее там меня совершенно не занимало. Через пять минут я закрыла окно, задернула занавеску и, напевая что‑то под нос, прошла на кухню. Однако очень скоро петь мне расхотелось. Я то и дело поглядывала на часы. Странно, ощущение счастья уступило место беспокойству. Что это со мной?
Я прошлась по огромной квартире, пытаясь уяснить неожиданно происшедшую перемену в настроении. Никаких причин. Совершенно. Птицы поют, солнце светит, мой муж возвращается ко мне… Я потянулась к телефону, ругая себя за глупость: надоедливая жена наскучит очень быстро. Глеб ответил не сразу, и на смену беспокойству вдруг пришел страх.
– Глеб! – едва не заорала я, услышав его голос.
– На повороте телефон улетел под сиденье, еле смог его достать, тормозить не хотелось.
– Ты меня напугал.
– Что? – не понял он.
– Не знаю, – честно ответила я. – По‑моему, я спятила, два часа кажутся мне вечностью.
– Я постараюсь их сократить.
– Ну уж нет, меня всегда в дрожь бросает от твоего лихачества.
– Чепуха, дорога совершенно пустая. Лучше скажи, чем ты занята.
– Ничем. Ради бога, не гони как сумасшедший.
– Ясно, не можешь выпроводить любовника. Он что, в твоей шубе запутался и теперь ты тянешь время?
– В случае чего выброшу его в окно вместе с шубой, так что не беспокойся.
– Это разумно. Иногда я в самом деле верю, что ты меня любишь.
– Что за дурацкое “иногда”?
– Ну…
– Когда вернешься, поговорим на эту тему.
– Почему не сейчас? Мне так приятно слышать твой голос.
– Потому что ты летишь как угорелый, управляя машиной одной рукой. Пока.
– Как только доберусь до Ярцева, позвоню. Идет? Ты успеешь выбросить любовника и расстелить ковровую дорожку у подъезда…
– А еще заказать военный оркестр, – поддакнула я и отключилась.
На душе стало спокойнее, еще немного побродив по квартире, я решила удивить мужа и испечь торт. Достала поваренную книгу и углубилась в изучение рецептов. Вскоре стало ясно, торт мне не по силам, и я остановилась на печенье по‑домашнему. Кулинария никогда не была моим хобби, и времени я потратила предостаточно. Когда наконец печенье оказалось в духовке, я перевела взгляд на часы, а потом на телефон. Глебу уже давно было пора позвонить.
Я почувствовала что‑то вроде укола в сердце и схватила трубку. Глеб не ответил. “Ну и что? – пробовала я рассуждать здраво. – Он мог его выключить или забыл подзарядить, и батарейки сели…” Но беспокойство не проходило, напротив, усиливалось с каждой минутой. Я замерла возле окна, ожидая, когда во дворе появится темно‑зеленый “Шевроле” мужа. То и дело набирала номер телефона, с каждым разом испытывая все большее отчаяние. И вдруг заревела. Не помню, когда я плакала в последний раз. Я и в детстве не злоупотребляла этим. Слезы катились по щекам, а я, вцепившись в трубку, шептала: “Господи, ну пожалуйста…” – ожидая в любой момент увидеть машину Глеба и выругать себя за дурацкую истерику.
Зуммер плиты заставил меня вздрогнуть. Я испуганно оглянулась, успев к тому времени забыть о печенье.