Я прямиком направилась в кухню, надеясь застать там Витьку с Любкой. Свет в кухне горел, но за столом никого не оказалось.
– Эй, – позвала я и тут же услышала подозрительное бульканье, повернула голову и в темном пространстве между стеной и холодильником обнаружила Любку.
Как она умудрилась втиснуть туда свое роскошное тело, оставалось загадкой. Однако Любка таращила глаза и клацала зубами, время от времени издавая некое поскуливание, хватала ртом воздух и вновь клацала.
– Нас ограбили? – спросила я первое, что пришло в голову.
Любка замотала головой точно лошадь, попыталась что‑то сказать, но лишь ткнула пальцем в сторону коридора. Не зная, чего ждать от жизни, я спешно направилась туда.
Ранее запертая дверь, ведущая в запертую часть дома, была распахнута настежь, огромная люстра с хрустальными подвесками и разводами паутины освещала захламленную антиквариатом комнату, посередине которой стоял гроб с открытой крышкой. В гробу, в пене кружев, лежал Витька, закинув ногу на ногу, и читал любимую энциклопедию. Гроб ему был маловат, с вытянутыми ногами он бы в нем точно не поместился, но, несмотря на это, чувствовалось, что особых неудобств не испытывает. Теперь ясно, чего Любку так разбирает. Услышав мои шаги, Витя выглянул из‑за книжки и сказал:
– Привет.
– А ты чего в гробу? – спросила я. – Все диваны Пушкин занял?
– Не‑а, – Витька положил книжку на грудь и охотно пояснил: – Мамаша попросила. Проверь, говорит, удобно ли лежать. Самой‑то ей боязно, а знать охота.
– Ну и как?
– Нормально. Жестковато малость, надо бы поролончик постелить.
– Ну постели, – кивнула я. – А чего крышку не закрыл? – проявила я интерес.
– Сбрендила? – обиделся Витька. – Как я в темноте читать стану?
Я села в обветшалое кресло и вновь спросила:
– Витя, ты совсем идиот? Какого хрена ты в гроб забрался, у Любки предынфарктное состояние.
– Я‑то чего? Мамаша попросила.
– Когда же кончится этот сумасшедший дом, – сквозь зубы пробормотала я и пошла вызволять Любку.
Покидать свое убежище она категорически отказывалась, зато обрела дар речи.
– Что я тебе говорила? – зашипела она, вращая глазами. – Витька упырь, по ночам в гробу лежит. Теперь уже и не прячется, вражина.
– Лежит и пусть, – отмахнулась я. – Тебе‑то что? В любой ситуации есть положительные стороны.
– Да? И какие же?
– Мы можем обследовать ту часть дома на предмет возможных трупов.
– Ничего я не хочу обследовать. Мне бы только ночь пережить, а завтра утром с первым поездом…
– Слышали уже, – махнула я рукой. – Вылазь, будем чай пить.
Выбраться из убежища оказалось не так легко, пришлось Любке помочь. Пока мы на пару мучились, она успела поведать о том, как Витеньку в гробу застукала.
– Поужинали, – пыхтя от усилий, рассказывала она, – я стала в кухне прибираться, а этот гад мне говорит: «Пойду, отдохну». Ну, я тут закончила, отправилась к себе и вдруг картина маслом: двери нараспашку и этот в гробу. Я чуть жизни не лишилась, Петрович завыл, гроб увидев, Пушкин фыркает, а попугай как рявкнет: «Лежать, зараза!» А бабушка дрыхнет, только храп по всему дому. И не заорешь ведь в полный голос, чтоб ее не разбудить. И за что мне все это?
– Кстати, а где остальные члены коллектива? – спросила я, оглядываясь.
– Клетку попугая Витька шалью накрыл, чтоб этот гад не орал, а Петрович с котом в твоей комнате.
– Почему в моей?
– Откуда мне знать? – завопила Любка, наконец‑то выбравшись на волю.
– Почему в моей?
– Откуда мне знать? – завопила Любка, наконец‑то выбравшись на волю. – Витька их туда определил.
В этот момент в кухне появился Витенька и заявил с порога:
– Что‑то я проголодался, – Любка вновь устремилась в полюбившийся ей угол, я схватила ее за руку, а Витька продолжил: – Может, еще раз поужинать? Ленка небось ничего не ела. Кстати, а где тебя носило?
Предложение поужинать было мною воспринято благосклонно, а Витькин вопрос я проигнорировала. Несмотря на Любкино состояние, которое я охарактеризовала как устойчиво‑нервозное, она быстро накрыла на стол, и мы заняли свои привычные места.
– Ты надолго в гроб переместился? – спросила я Витьку. – Если твоя комната освободилась, может, мы туда попугая определим?
– Нет, в гробу спать неудобно, – ответил он. – У себя лягу, а попугая мамаша трогать не велела.
Играть в карты в тот вечер Любка отказалась наотрез, а спать опять вознамерилась в моей комнате. Я от этого в восторг не пришла, но и возражать не стала.
Поднявшись из‑за стола, я решила осмотреть часть дома, ранее скрытую за запертой дверью, не особо надеясь обнаружить что‑то интересное, скорее желая успокоить подругу. Любка входить в комнату с гробом наотрез отказалась, а Витька увязался за мной. Почти сразу выяснилось: экскурсия будет короткой. Из комнаты вела только одна дверь, которая оказалась заперта. Я ее подергала, косясь на Витьку, а он пожал плечами:
– Мамаша говорит, ключ еще в прошлом веке потеряли.
– Ну‑ну, – кивнула я, представляя, как возбудится Любка, узнав об этом.
Витька запер дверь, предварительно накрыв гроб крышкой с осторожностью и даже любовью, а я вздохнула с облегчением в надежде, что спектакль на сегодня окончен.
Пока принимала душ, Любка устроилась в моей постели. Пушкин дрых в кресле, Петрович растянулся на коврике. Гнать их я не стала, но дверь пришлось оставить открытой, чтоб живность могла покинуть комнату в случае нужды. Любка таращилась на дверной проем и спать не спешила.
– Интересно, что у них за следующей дверью, – нервно заметила она.
– Думаю, могильная плита.
– Почему ты так думаешь? – всполошилась подруга.
– Витька сказал, Теодоровна себе памятник заказала. Так что, если опять начнешь подглядывать и его увидишь, не спеши падать в обморок.
– Угораздило нас вляпаться, – запричитала она, а я усмехнулась:
– Да что ж ты за дура такая… Бабка все это затеяла, чтоб наказать нас за неуемное любопытство. Разыгрывает очередной спектакль. А ты сможешь по номеру машины найти адрес владельца? – вдруг спросила я.
– Само собой, – пожала Любка плечами.
– Ну, так неси сюда свой ноутбук.
За ноутбуком пришлось идти мне, по дороге я заглянула в бабкину комнату, старушенция спала, сладко похрапывая. Витька вроде тоже угомонился. Когда я вернулась, Любка перебралась за стол и тут же полезла с вопросами. Прикрыв дверь, чтоб нас ненароком не подслушали, я рассказала о своих приключениях.
– Ты, Ленка, отчаянная, – покачала головой подруга. – Я бы так не смогла.
Проснувшийся Пушкин воспылал внезапным интересом к Любкиным манипуляциям с компьютером, прыгнул на стол и на экран уставился, водил глазищами туда‑сюда. Вслед за ним подтянулся Петрович. Кот всегда был заводилой, это я давно заметила, но в плане любопытства Петрович ему не уступал. Возложив передние лапы на стол, поставил уши торчком и замер. Любка, косясь на дверь, вздохнула:
– Бедненькие… Чует мое сердце: совсем недавно они были как мы…
Данное замечание могло бы вызвать массу вопросов, но только не у меня.