Для начала вернулась на Балакирева, где возле универсама все еще стояла моя «Шкода». Пересев в нее, я все‑таки не удержалась и проехала мимо конторы адвоката. Ни скопления граждан, ни полицейских машин. Тишь да гладь. Выходит, толстуха еще не появилась. А может, и появилась, но не придала значения отсутствию шефа. Сидит, бедная, в приемной, не подозревая, что в соседней комнате спрятан труп. Только бы она в шкаф не сунулась, при ее комплекции последствия могут быть самые пагубные для здоровья. Толстуху было жаль, а вот злость на Теодоровну росла и крепла. Бросив машину под окнами бабкиного дома, я бегом поднялась на крыльцо, готовя обвинительную речь.
В доме царила тишина. Петрович зачастую пренебрегал своими собачьими обязанностями, но, заслышав чьи‑то шаги, свой нос в прихожую все‑таки высовывал и вертелся под ногами, если обнаруживал меня или того же Витю. Но на сей раз торжественной встречи я не дождалась. Оттого с большим волнением заглянула в кухню. За столом спиной ко мне сидела Любка, подперев рукой щеку.
– Тук‑тук, – сказала я. – Кто в тереме живет?
Любка повернулась и заявила со вздохом:
– Никого нет.
– Как нет? А Теодоровна? – растерялась я.
– Выяснилось, что у нее какая‑то родственница при смерти. Бабушка решила сначала ее похоронить, а уж потом сама помирать. Вот они и укатили с Витькой. Петровича с собой забрали. И кота, и попугая. Наверное, чтоб с родственницей смогли проститься.
Я плюхнулась на стул от такой‑то новости и тоже подперла щеку рукой.
– А нас на хозяйстве оставили, – добавила Любка.
– Без попугая хоронить никак нельзя, – кивнула я. – Гаркнет «Лежать, зараза», и покойница гарантированно не встанет.
– Вид у тебя какой‑то вздрюченный, – заботливо сказала подруга.
Рассказывать о своих несчастьях я не стала. Прежде всего при слове «труп» Любку придется нашатырем отхаживать, а я даже не знаю, есть ли нашатырь в доме. Во‑вторых, она сразу решит, что переход в мир иной адвоката не обошелся без бабушки, то есть без Витеньки, бабка ведь в доме отлеживалась. Мальцев узнал о коварной сущности нашей работодательницы, и результат налицо.
– Давно они уехали? – спросила я.
– Полчаса назад.
– А Витька дома был?
– Смылся следом за тобой. Когда вернулся, у бабушки уже чемоданы были упакованы. Наверное, она ему позвонила и о родственнице рассказала.
«Или он ей позвонил», – подумала я.
– Закурить хочешь? – предложила Любка.
– А у тебя есть?
– А то…
Бабка табачный дым не выносила, и с пороком нам пришлось завязать. Любка принесла сигареты из своей комнаты, и мы закурили.
– Вставляет не по‑детски, – заметила подруга.
– Ага, – кивнула я. – Надо чаще бросать.
– Чего они опять задумали? – в досаде произнесла Любка. – А ты где была?
– Так… по городу бегала, я ж тебе говорила, бабка велела внука искать.
В этот момент в дверь позвонили.
– Вдруг бабушка? – ахнула подружка, вскакивая и поспешно уничтожая следы преступления: замахала руками, разгоняя табачный дым, сунув пачку сигарет в карман фартука.
Я стала мыть пепельницу, а она пошла открывать. Не очень‑то я верила, что бабка вернулась, и гадала, кого черт принес. Ивана Христофорыча? Весьма кстати, расспрошу его о внуке…
Любка заглянула в кухню и сказала, пребывая в большом недоумении:
– Там тебя спрашивают.
– Кто? – нахмурилась я и потопала в прихожую, уже догадываясь, чего следует ждать от жизни.
На пороге обнаружила парочку, которая, похоже, успела стать неразлучной.
– Зачем приперлись? – спросила сердито.
– Ты ведь сказала, что бабка внука ищет? – вопросом на вопрос ответил Олег.
– Ну…
– Хочу с ней поговорить.
– Бабка в глубоком маразме, – соврала я.
– Вдруг что‑нибудь да помнит, – не отставал он, а я вздохнула:
– Милана Теодоровна перед моим приходом отправилась родственницу хоронить.
– Так она вроде сама при смерти?
– Родственные чувства не позволяют пренебречь священной обязанностью.
Оттерев меня плечом, Олег внедрился в дом, а вслед за ним и Костя.
– Катитесь отсюда, в доме антиквариата полно, а я вас знать не знаю.
– Не дури, – укоризненно заметил Олег.
– Ладно, заходите. – Не драться же с ними…
Мы прошли в кухню. Зыркнув на Любку, Олег спросил:
– Это кто?
– Домработница.
– У нее своя комната есть?
– Ну, есть.
– Пусть там и побудет.
Любка, гордо вскинув голову, удалилась, а мужчины по‑хозяйски расположились за столом.
– Андрей у бабки пять лет не появлялся, – начал Олег. – Пять лет она ждала и вдруг решила разыскать внука.
– Правильно, помирать собралась, а наследство надо кому‑то оставить.
– И тут же возник некий тип, который нанимает Костю изображать этого самого внука. Соображаешь?
– Не очень, – честно ответила я.
– Бабку хотели убедить в том, что внук жив‑здоров, а вот навестить он ее не может, потому что…
– Вляпался в какое‑то дерьмо, – подсказала я.
– Точно. Одновременно нанимают меня, я должен Андрея найти. Ясно, не для того, чтобы бабку порадовать.
– А для чего?
– Пока не знаю. У бабки деньги водятся?
Тут я забеспокоилась.
– Антиквариат водится, а про деньги ничего не знаю.
– Домик большого бабла стоит. Бабку кто‑то хочет охмурить. – «Наша Маланья сама большой специалист в этом деле», – чуть не брякнула я. – Хорошенько подумай и ответь: не происходило ли в последнее время чего‑то необычного или подозрительного.
– Подозрительного у нас сколько угодно, – распахивая дверь, заявила Любка.
– Подслушивала, – сдвинул брови Костя, безусловно считая это недостойным занятием.
– Само собой, – кивнула подруга. – Значит так, перво‑наперво – гроб. Стоит в соседней комнате, а что в других – одному богу известно. Во‑вторых, Витька – упырь, который в этом гробу лежит, то есть вчера лежал, а сегодня смылся. Пушкин интересуется компьютером, это подозрительно или нет? На попугая я бы тоже внимание обратила… Один нормальный – Петрович, но в тихом омуте черти водятся.
– Она чокнутая, что ли? – ошалело спросил Костя.
– Поживи с мое в этом доме, посмотрю, каким ты будешь. Паспорт! – вдруг завопила Любка. – Чего ты про паспорт молчишь?
– Чей паспорт? – вконец ошалел Костя.
– Пушкина, блин, – рявкнула Любка. – Александра Сергеевича.
– Хорош балаган устраивать, – заорал Олег и грохнул по столу кулаком.
Мы разом притихли, а я начала соображать. До того момента я могла думать лишь о коварстве Маланьи, но теперь кое‑что начало вырисовываться.
– До нас тут девица работала. С липовым паспортом.