Покинув подвал, мы заглянули в дом, чтобы переодеться. А затем, взяв деньги, решили прикупить кое‑что. Евгений Борисович хлопотал по хозяйству, а Иннокентий Павлович вкупе с машиной по‑прежнему отсутствовал. Мы с сестрицей направились к «Фольксвагену». Я старалась пореже показываться на улице. Люди привыкали ко мне медленно и все еще волновались. Нервы граждан надлежало беречь. Стайка ребятишек замерла возле соседского дома, вытаращив глаза, но обошлось без увечий: никто не споткнулся и не упал. Лихо вырулив на проезжую часть, мы помчались к ближайшему хозяйственному магазину.
Как верно заметил Евгений, улица наших предков находилась совсем рядом с центром города, то есть историческим центром. В начале века улица Третьего Интернационала звалась Торговой, по обе ее стороны располагались многочисленные магазины. Торговые ряды сохранились и по сей день, лишь видоизменились соответственно требованиям конца двадцатого века. Мышильда смотрела в окно, разглядывая вывески.
– Вот, – ткнула она пальцем. – Хозяйственные товары, и рядом магазин «Турист» – то, что надо.
Припарковав машину значительно дальше по улице, мы вернулись уже пешком и занялись покупками. В первую очередь приобрели мощный фонарик с запасом батареек, кое‑что из альпинистского снаряжения, молоток, нож, моток бечевки (я вовремя вспомнила нить Ариадны – кто знает, какой лабиринт ждет нас за секретной дверью), веревку потолще, а также топорик. Мы всерьез поглядывали на акваланг, но в конце концов отказались от этой мысли: незаметно протащить его в дом все равно не удастся. Все наши покупки мы сложили в рюкзак. Купив себе по мороженому, как вознаграждение за доблестный труд, мы вернулись к машине.
Возле дома стояла машина Иннокентия Павловича, а сам он с Евгением сидел за столом, накрытым к обеду, и всем своим видом излучал довольство. Несчастный Михаил пасся рядом. Рюкзак мы пока оставили в машине, чтобы не привлекать к нему внимание, и я на ходу придумывала, по какой такой нужде мы ездили в город. Однако объяснять ничего не пришлось. Увидев меня, Иннокентий поднялся и сказал:
– Лизок, важные новости.
Иннокентий, я и сестрица вышли на крыльцо, оставив Евгения и Михаила страдать от любопытства.
– Я навел справки об этом Солодкине, – понизив голос, начал Иннокентий Павлович. – Очень темная личность. До недавнего времени соучредитель ТОО «Милена». Фирма прогорела. И хотя Солодкин уже год не имеет к ней фактического отношения, но так как еще числится в учредителях, то теперь несет материальную ответственность. Деньги они профукали огромные. Через месяц истекает срок платежей. Ситуация очень неприятная.
– Короче, троюродный на мели, – вздохнула Мышильда. – Оттого и кинулся клад искать.
– Это еще не все, – заметно радуясь, сообщил Иннокентий. – Сегодня утром я заметил, как этот тип выбирался с пустыря, причем, минуя свою законную дыру, вышел прямо на улицу. Я решил за ним понаблюдать и выяснил, что он ведет двойную жизнь. В юго‑западном районе имеет еще одну квартиру, однокомнатную, оформленную на имя Кутейкиной Надежды Петровны, какой‑то своей родственницы. Женат никогда не был, следовательно, разводиться и снимать здесь жилье по этой причине не может.
– Одно слово – фрукт, – вздохнула Мышильда, а я, с благодарностью взглянув на супруга, сказала:
– Спасибо, Иннокентий.
Он ответил счастливой улыбкой, я же, воспользовавшись его душевным подъемом, дала ему новое задание:
– Меня интересует план этой части города. В историческом, так сказать, аспекте. Все, что можно узнать.
– Сделаем, – деловито кивнул муж и шагнул с крыльца. Я вовремя его остановила:
– Иннокентий, а как же обед?
Он улыбнулся еще лучезарней и вошел в дом, Мышильда, подмигнув мне, последовала за ним, а я, воспользовавшись тем, что все собрались на кухне, извлекла из машины рюкзак, прошла с ним на пустырь и бросила его в подпол.
Вымыла руки и отправилась обедать.
Ели без удовольствия (я имею в виду себя и сестрицу), жажда деятельности прямо‑таки нас распирала, тратить время на такую ерунду, как еда, попросту не хотелось. Мы то и дело переглядывались с Мышильдой, видя нетерпение в глазах друг друга. Однако наши сотрапезники ничего не должны были заподозрить, оттого вскакивать и бежать сломя голову на пустырь мы не решились, сидели спокойно, жевали сосредоточенно и охотно поддерживали разговор. Впрочем, обед веселым не получился. Евгений смотрел в угол, томясь и стыдясь одновременно, Михаил Степанович был тих и кроток, и только Иннокентий болтал за троих. Тоской Евгения я прониклась только к концу обеда: на столе отсутствовала заветная поллитровка. Хозяин уже несколько превысил оговоренную плату за постой, а просить, как видно, считал неприличным. Михаил Степанович в свете утренних событий ни на какие решительные действия отважиться не мог. Оттого‑то оба и маялись.
Мышильда стала мыть посуду, а я выдала Евгению средства на приобретение поллитры, сказав:
– Вечерком посидим, отдохнем…
Евгений благодарно кивнул и тут же исчез за дверью, из чего я мудро заключила, что до вечера поллитровка не доживет, следовательно, Евгений с Михаилом будут заняты, Иннокентий продолжит разыскания, а мы без помех займемся подвалом.
Заняв мужчин, мы отправились на пустырь. Предусмотрительная Мышильда прихватила пластиковую бутыль с водой. Мы чувствовали себя первопроходцами неизведанных земель или первоклашками, впервые приехавшими на каникулы в лагерь. В общем, были возбуждены и жаждали приключений. Я закинула за плечи рюкзак, а Мышильда открыла дверь. Оглянулась, подмигнула мне и решительно шагнула вперед. Надо отдать ей должное: несмотря на худосочность и неказистость, сопровождаемые повышенным ехидством, сестрица отличалась поистине геройской отвагой. Насколько мне известно, всерьез она боялась только тараканов. Боязнь эта зародилась в детстве, и, каюсь, не без моего участия. Мышильда как‑то отдыхала на крыльце бабушкиного дома, попросту дрыхла, как кошка, развалясь на солнце. Перед этим она смогла своей ядовитостью и буйной фантазией по части придумывания прозвищ довести меня до белого каления. И тогда мною у соседского мальчишки за рубль десять копеек был приобретен крупный таракан в спичечном коробке. Сунув насекомое Мышильде за пазуху, я с воплем: «Таракан, таракан!» – бросилась в дом. Несчастная Мышильда вскочила и увидела, как жуткого вида усач на приличной скорости появился из рукава ее платья. Закатив красные глазки, сестрица незамедлительно рухнула на ступеньки, к моему глубокому удовлетворению. Правда, за удовольствие видеть поверженную Мышильду пришлось заплатить: часа четыре я простояла в чулане, без всякого любопытства разглядывая угол.
Итак, отважная Мышильда, подмигнув мне, шагнула в темноту и тут же вскрикнула. Я выбросила вперед руку и успела ухватить ее за футболку, чем спасла сестрицу от падения.
– Вроде там ступенька, – виновато сказала она, а я сунула ей фонарь и наставительно заметила:
– Спешить нам некуда.
Луч фонаря высветил каменную кладку потолка. Место, куда мы попали, совершенно не походило на подпол, скорее на подземный ход. Довольно широкий возле двери, он резко сужался и терялся в темноте. С удовлетворением я отметила, что подземный ход, или подвал, или что бы там ни было, строили люди с понятием: я вполне могла стоять здесь в полный рост.
– Надо закрыть дверь, – напомнила я Мышильде. – Посвети, здесь где‑нибудь должно быть приспособление.
Приспособление мы так и не нашли, зато могли похвастаться находкой покруче. Луч фонаря высветил стену, скользнул вниз, и мы увидели источник жуткого могильного запаха. На полу, лицом вниз, лежал человек, точнее, то, что от него осталось.
– Господи, спаси и помилуй, – ахнула я, ища глазами угол, глядя на который могла бы перекреститься.