Мне это почти удалось. Я остервенело растирала себя губкой и даже пробовала петь.
Дальше получилось вот что: я выронила мыло, наклонилась, чтобы его достать, стала поворачиваться, умудрилась наступить на скользкий брусочек, потеряла равновесие и грохнулась на мраморный пол. Голова пришла в соприкосновение с твердой поверхностью, кажется, даже звон раздался, а я взвыла, потому что было это весьма неприятно. Меня затошнило от боли, и очень возможно, что я лишилась бы сознания, но на лицо лилась вода, не позволяя отключиться.
– Здорово, – хмыкнула я, как только боль понемножку отпустила. – Язык мой, враг мой. Стоило сегодня соврать, что я упала, – и вот, пожалуйста. К ушибу руки хорошенькое сотрясение мозга.
Я чуть было не заревела от жалости к себе, но вместо этого легла на бок и, вытянув руку, наблюдала, как с пальцев крохотным водопадом сбегает вода. Лежала я так минут пять, не меньше, до тех самых пор, пока кое‑что не привлекло мое внимание. «Кое‑что» было одной из плиток на стене, во втором от пола ряду.
Плитка чуть‑чуть выдавалась вперед. Сначала я просто пялилась на нее, без всяких мыслей, потом села и пощупала ее рукой, а тщательно осмотрев, очень шустро вскочила на ноги, даже про недавнюю травму забыла, и кинулась за пилкой для ногтей. Аккуратно подцепила пилкой мраморный прямоугольник, и он легко выдвинулся. Сомнений не было – это тайник.
Тайник представлял собой небольшое углубление величиной с отделочную плитку. В нем виднелась часть трубы, запаянная на конце. Как видно, первоначальный проект изменили и трубу заварили за ненадобностью. Надо признать, тайник идеальный. Мне никогда бы не пришло в голову что‑либо искать в ванной, тем более в этом месте. Скорее всего человек, устроивший тайник, как и я, наткнулся на него случайно.
В углублении лежал большой плотный конверт. Я извлекла его, вставила плитку на место и, накинув халат, вернулась в комнату. В конверте находились паспорт, доллары, какие‑то бумаги, две фотографии и ключи на металлическом колечке. Я начала осмотр с фотографий, они первыми попались на глаза. Молодая женщина с пышными светлыми волосами и короткой челкой обнимала мужчину, задорно хохоча. Лицо мужчины скрывала тень, к тому же на фотографии он был запечатлен в профиль: длинные волосы, зачесанные назад, крупные черты лица. Его я никогда раньше не видела, а вот лицо женщины было знакомо: именно ее портрет висел в одной из комнат в башне.
Вторая фотография заинтересовала меня много больше: опять та же пара (как нарочно, мужчина на этот раз приник к плечу женщины, она его обняла, и его лицо почти полностью закрыл ее локоть), а слева от женщины – широко улыбающийся Алексей Петрович. В его исконный облик были внесены существенные изменения: кто‑то пририсовал ему фломастером рожки, снабдил хвостом, кисточка которого свисала над ухом, обвел лицо кружком и написал сверху: «Иуда». На обратной стороне была проставлена дата – если верить ей, снимок сделан пять лет назад. Я отодвинула фотографии и открыла паспорт. Ефимцева Полина Васильевна. Фото все той же женщины с портрета. Ни прописки, ни свидетельства о браке.
Бумаги представляли собой купчую на дом: одиннадцать месяцев назад его приобрела все та же Полина Васильевна. Пачка долларов была стянута резинкой, я быстро пересчитала банкноты: десять тысяч. Неплохой тайничок. Осталось только решить, что со всем этим делать? Пока я, покусывая губы, пялилась в стену перед собой, кое‑что. пришло мне в голову. Я извлекла из секретера листок бумаги с описанием женщины на портрете, встала перед зеркалом и для пущей убедительности принялась читать вслух:
– Блондинка, длинные пышные волосы с короткой челкой, высокие скулы, тонкий нос, большой рот с пухлыми губами.
Описание, данное мною женщине на портрете, полностью соответствовало моему, то есть, приди нужда мне саму себя описывать, я употребила бы именно эти слова, а между тем никакого особого сходства между мной и неведомой Полиной не было, не только что муж, но просто знакомый человек никогда нас не спутает.
А вот если человеку дать описание Полины, а он встретит меня… Так, не увлекайся фантазиями. Полина – не такое редкое имя, а на фото она обнимается не с Алексеем Петровичем, а с неизвестным мужчиной, вряд ли подобным образом ведут себя при муже, разумеется, если второй мужчина не брат или старый друг семьи. В общем, Полина Васильевна может вовсе не иметь отношения к той, которую изображала я. И отчество, кстати, не совпадает, не говоря уж о фамилии.
И все‑таки найденные фотографии не давали мне покоя. Допустим, я все‑таки изображаю ее, но перед кем и с какой целью? Алексея Петровича можно смело отбросить. Остается неведомый утренний гость, который помахал мне из окна.
Расстояние приличное, вряд ли он смог как следует меня разглядеть, а вот определенная похожесть на лицо… С какой стати ему сомневаться, если он видит хозяйку в ее собственном доме? Посмотрел в окно, поздоровался и отвернулся… А чтобы желания встретиться у него вдруг не возникло, меня спешно выпроводили из дома… И для этого Кирилл с Алексеем Петровичем затеяли дорогостоящий маскарад? Нелепица, хотя Кирилл намекал на большие деньги… Нет, не складывается, неведомая Полина вовсе не жена Алексея Петровича. В конце концов, есть паспорт с печатью о заключении брака, а главное, с фотографией Полины Витальевны, которая как две капли воды похожа на меня. Я взяла паспорт и тщательно рассмотрела фотографию и печать на ней. Если это и подделка, то я не способна отличить ее от настоящего документа. Неожиданная находка ничего не объясняет, а еще больше запутывает.
Я убрала все найденное в конверт и спрятала его в сумку. Будет лучше хранить это вне дома. Не успела я щелкнуть замком сумки, как в дверь постучали.
– Да! – крикнула я с некоторой нервозностью и увидела Кирилла Сергеевича.
– Как прошел день? – спросил он, подозрительно ко мне приглядываясь.
– Кирилл Сергеевич, вы мне так и не сказали, как долго я должна пробыть здесь?
– В самом деле? А мне кажется, мы уже не раз обсуждали это… Не больше двух‑трех недель. Думаю, пятьдесят тысяч долларов того стоят.
– Кто приезжал сегодня? – помедлив, спросила я. – Человек, который поздоровался со мной…
– Он один из тех, от кого зависит, получите вы свои деньги или нет. Должен сказать, сегодня вы исполнили свою роль блестяще.
– Это что, какой‑то родственник моего мужа? Он поднял брови и на мгновение смешался.
– В общем, да…
– Алексей Петрович до сих пор ничего не подозревает? Я имею в виду, он в самом деле считает меня своей женой?
– Разумеется. – Брови его поползли еще выше, а взгляд стал удивленным. – Почему вы спросили?
– Боюсь, что наш обман выйдет наружу. И как я тогда объясню свое присутствие в этом доме?
– Не забивайте себе голову, – отмахнулся он. – Как ваша рука?
– Болит, – пожала я плечами.
– Может, стоит обратиться к врачу?
– Мы уже обращались.
– Обыкновенный ушиб не может беспокоить так долго…
– По‑моему, это произошло только сегодня, – напомнила я.
Преувеличенная забота о моем здоровье уже начала действовать на нервы.
– Надеюсь, день‑два, и вы почувствуете себя лучше, – сказал Кирилл, точно предъявляя мне ультиматум.
– Я тоже надеюсь, – хмыкнула я, а мой гость направился к двери.
«Любопытно, зачем он приходил?» Не успела я подумать это, как он замер на пороге и насмешливо сказал:
– Я не знал, что вы верующая. Сердце мое стремительно ухнуло вниз.
– Я этого не скрываю, хотя и не имею привычки зычно орать на каждом перекрестке.