Потом рассчитаемся. Сашка остался в сквере, а я отправилась в банк. Процедура заняла минут двадцать. Выйдя из банка, я потопала к скверу, тут меня снова окликнул Сашка. Он сидел в синих “Жигулях”.
– Откуда машина? – удивилась я, садясь с ним рядом.
– Позаимствовал, – хмыкнул он.
– Врешь, – вытаращила я глаза;
– Не вру.
Мы поехали, я его разглядывала, в голове – Бог знает что.
– Сашка, – не выдержала я. – Милиционеры машины не крадут.
– Ты, Машка, все понимаешь не правильно, – обиделся он. – Был бы я жулик, не стал бы угонять машину, срок себе зарабатывать, а на боевом задании мне этот грех спишут. Без машины нам сейчас нельзя.
– А если поймают?
– Не поймают. Слушай, что нам надо: парик темный, очки от солнца, большие, в пол‑лица, одежду тебе: юбку короткую, сапоги высоченные такие…
– Ботфорты, что ли?
– Ага.
– Они мне не идут, ботфорты для высоких. У меня рост неподходящий.
– Ничего, один раз наденешь. Да, куртку еще, кожаную, с бляхами, короткую, на ремне.
– Зачем все это? – подивилась я.
– Много вопросов задаешь… Да, и еще бюстгальтер, четвертый номер.
– У меня же второй.
– Купишь четвертый.
– Да он мне на голову, – заподозрив, что Сашка издевается, разозлилась я.
– Ох, Машка, до чего ж ты баба вредная. – Он покачал головой и вроде бы обиделся.
– Я понять хочу, зачем?
– Придет время, объясню. Лучше подумай, где все это разом купить.
– Поезжай на проспект Ленина. Я записала все, что необходимо купить, чтобы не забыть чего, и через полчаса вышла из магазина, нагруженная и сердитая. Все представлялось мне необычайно глупым.
Мы поехали домой. Возле подъезда Сашка меня высадил, а сам уехал. Вернулся примерно через час и сразу сказал:
– Звони отцу.
– А если его нет, можно с Юлькой поговорить? – засуетилась я.
– Юлька – это кто? – насторожился Сашка.
– Подруга отца.
– Нет. Я ваши бабьи привычки знаю, начнете трещать, не остановишь.
Я набрала номер, трубку взяли сразу, точно ждали.
– Да, – сказал отец, а я выпалила:
– Папа, не беспокойся, у меня все в порядке.
– Машенька, – крикнул он, голос звучал странно, испуганный какой‑то голос, не отцовский. – Маша… – И гудки пошли, это Сашкина рука легла на рычаг.
– Саша, – растерялась я. – Можно я перезвоню? Что‑то не так, случилось что‑то.
– Случилось то, что я и предсказывал: ты своим звонком отца еще больше напугала, говорил я тебе…
– Я перезвоню, я объясню, что с Димкой поссорилась, что живу у подруги.
– Валяй, объясняй, у какой подруги, где. Отец махом из тебя все вытрясет. Давай, давай, звони! – рявкнул Сашка.
– Ну чего ты злишься?
– Злюсь потому, что меня не слушаешь и делаешь только хуже.
– Хорошо, – кивнула я, чуть не плача. – Я вообще больше не подойду к телефону.
– А вот это правильно. Обещаю, дня через два будешь с отцом. Веришь мне? Я пожала плечами.
– Веришь? – повторил Сашка.
– Ты правда ничего не замышляешь против отца? – спросила я и, вздохнув, добавила:
– Подло это, Саша.
– Ведь клялся уже, мало? – разозлился он.
– Извини.
– Ладно. Пьем чай и за работу:
– Завтра у тебя тяжелый день, Машка. – Голос его звучал необычайно серьезно. – От того, как ты себя завтра поведешь, многое зависит.
– А что такое будет завтра? – насторожилась я.
– Встреча с одним важным человеком. Ты с ним встретишься вместо меня, а я послежу. Подозрения у меня против него серьезные. Думаю, стукачишка. Ты, главное, ничего не бойся, я буду рядом и в обиду тебя не дам. Встретитесь на вокзале, он к тебе подойдет, в руках будет держать “дипломат”, спросит: “Девушка, вы какой поезд ждете?”, ты ответишь, он “дипломат” возле твоих ног оставит и уйдет, ты направишься к стоянке такси, возьмешь машину и уедешь. Поняла?
– Поняла. Смешно это, как в кино.
– И мне смешно, но так положено.
– А что в “дипломате”? – проявила я любопытство.
– Деньги.
– Деньги?
– За эти деньги один тип выдаст склад наркотиков.
– Так кто деньги‑то принесет? – соображала я туго, а Сашка помогать мне явно не спешил. Вздохнул и ответил:
– Милиционер. Только я ему не верю. Если он стукач, кто‑нибудь там шнырять будет, за тобой следить, а я за ним.
– Как же милиционер? То есть…
– Опять начинаешь? – возмутился Сашка. – Эдак мне полгода объяснять придется, что к чему. А делать этого никак нельзя, потому что операция совершенно секретная. Целый склад наркотиков. Представляешь?
– Представляю, – вздохнула я. – А куда мне ехать, ну, после того, как я эти деньги получу?
– Таксисту скажешь, в центр.
– А потом?
– Потом суп с котом. Пока и этого хватит. Сейчас твоим внешним видом займемся. Если мой мент работает на мафию, там тебя сфотографируют, и не раз, а потому выглядеть ты должна так, чтоб родной отец не узнал. Волосы твои роскошные уберем под паричок, барахлишко шлюхинское, бюст – как два арбуза. Давай, одевайся.
Сашка стал мне помогать, придирчиво разглядывая, а я чувствовала себя дура дурой, особенно с накладной грудью. Он нахмурился, нацепил на меня очки, отступил на пару шагов и кивнул удовлетворенно:
– Годится.
– Саш, а ты надо мной не смеешься? – спросила я.
– Мне, Машк, не до смеха. На карте моя жизнь и жизнь многих хороших людей. А ты все это никак не уразумеешь. Бестолковая ты, Машка. Красная помада есть? Губы накрась.
– Это не мой цвет.
– Будет твой.
Сашка стоял рядом и наблюдал, высунув от усердия язык, за тем, как я крашу губы. Должно быть, задание у него в самом деле серьезное, судя по тому, как он переживает. Я устыдилась и стала на него поглядывать с легким подхалимством. Он еще раз критически осмотрел меня и удовлетворенно кивнул:
– То, что надо.
Я подошла к зеркалу и ахнула: Сашка прав, папа вряд ли узнал бы меня. Черный парик, большие очки, вульгарная помада, огромный бюст ходуном ходит, юбка в обтяжку, ботфорты, одно слово: шлюха. Я захлопала глазами, а Сашка засмеялся, спросил, подмигивая:
– Ну, как?
– Ужас какой‑то, – честно ответила я.
– А по‑моему, ничего. На двадцать долларов потянешь. Шучу. Теперь походка. Пройдись‑ка… да не так, бедрами повиляй, как шлюхи ходят.
– Я не шлюха, – разозлилась я, все больше убеждаясь, что Сашка просто издевается надо мной.
– А я что говорю? – хохотнул он. – Но попробовать‑то ты можешь? Учись, в жизни все пригодится.
Я бродила по комнате с полчаса, пока он наконец не остался доволен.