Выбросьте его, и дело с концом. Дима не обеднеет. Этот гад мне звонил вчера.
– И что? – насторожилась я.
– Спросил, как отдыхаю.
– Об ограблении что сказал?
– Ничего. Я ему: «Как дела?» А он мне: «Нормально, жду не дождусь, – говорит, – когда ты вернешься». Очень просил ему не изменять.
– И что ты об этом думаешь? – забеспокоилась я. – Почему он об ограблении ни слова?
– Не знаю, что и думать. То ли денег в сейфе не было, то ли темнит, а может, меня расстраивать не хочет. И ведь не спросишь!
– По‑любому должен был об ограблении сообщить, – затараторила Ленка, отобрав у меня телефон. – Даже если денег не было. Про охрану должен был сказать, не каждый день в людей стреляют.
– Но не сказал, и этому должна быть причина, – глубокомысленно изрекла я. – Наташка, он тебя подозревает, оттого и помалкивает. Будь осторожна.
– Может, мне какую аллергию выдумать и вернуться? – вздохнула она. – Я тут вся извелась. И вы без меня…
– Нормально мы без тебя, справляемся. Рюкзак зарыли, компьютер выбросим, и будет полный порядок.
– Еще новости есть? – спросила Наташка.
Мы с Ленкой переглянулись. Хоть и не хотелось Наташку расстраивать, но врать я не рискнула.
– Есть, но лучше бы их не было.
– Ой! – пискнула подруга. – Чего еще?
– Лекарица наша в офисе таблетки свои потеряла. А на них мой мобильный записан.
В трубке, как и в прошлый раз, что‑то грохнуло, надеюсь, все‑таки не Наташка. Ленка погрозила мне кулаком и зашипела:
– Надо было подготовить.
– Наташка, – позвала я, – ты там как? Извини, что я так сразу, психологи советуют…
– Я эту лекарицу… – заорала Наташка. – Да какой дурак на таблетках телефон пишет? Написала бы сразу адрес. Ой, нет моих сил пережить все это. Она их в моем кабинете оставила?
– Кабы знать… – ответила я.
– Если в кабинете, так ничего страшного, скажу, мои таблетки. А если…
– Мне сегодня уже звонили, – сообщила я покаянно. – Правда, ничего сказать не пожелали.
– Это не милиция, – еще больше заволновалась Наташка. – Милиции ни к чему звонить и помалкивать.
– А кто тогда? Может, просто номером ошиблись? – решила я помечтать. – Слышат, голос незнакомый…
– А что, если это?.. – начала Наташка" и тут повисла гнетущая пауза.
– Ох, – жалобно сказала я, не вынеся тишины, а Наташка заголосила:
– Я немедленно вылетаю!
– Нет уж, – мужественно остановила подругу я. – Сделаешь только хуже. У меня большой детективный опыт, и я точно знаю: когда дергаться начинаешь, быстрее засыпешься. Так что ты там загорай, а мы посмотрим, что дальше будет.
– Я ничего не поняла, – жалобно заговорила Ленка, когда я убрала телефон. – Если не милиция, то кто тогда звонил?
– Кто‑кто, конь в пальто. Таблетки мог найти грабитель.
– И зачем ему тебе звонить? Из‑за этих железок?
– А затем, убогая, что мы свидетели ограбления, а свидетели, как известно, долго не живут.
– Ой, как сердце‑то защемило, – закатила глаза Ленка. – А у меня и таблеточек нет.
– У тебя? Ни за что не поверю.
Ленка без таблеток никуда, у людей косметичка, а у нее с собой целая аптека.
– Я после этого трагического случая и носить‑то с собой ничего не смогу. Катенька, скажи, пожалуйста, что тебе подсказывает твой детективный опыт? Чего нам следует ждать?
– Ну… – Я прикинула и так и эдак, и вышло, что ничего хорошего. – В моих любимых детективах к героине в таком случае наведывались мордастые ребятишки.
– Я не хочу мордастых, – побледнела Ленка. – То есть я бы и против мордастого не возражала, лишь бы человек хороший, потому что у меня простой в любовных делах.
– Должна тебя огорчить, подруга: если так пойдет дальше, любовный простой у тебя затянется лет на пять. Если, конечно, ты не решишь полюбить меня, к примеру.
– Я тебя всю жизнь люблю, – заверила Ленка. – Но у меня же нормальная ориентация.
– Начинай привыкать к мысли, что ее придется менять.
– Катя, а что мордастые? Когда их, по‑твоему, ждать следует?
– Буквально с минуты на минуту.
– Да ладно тебе! – отмахнулась она. К подруге постепенно возвращался ее обычный цвет лица. – Откуда они узнают, где тебя искать? Милиция – понятно, а…
– Сгубила тебя классика, – покачала я головой. – Ты в какой стране живешь?
– Сведения о клиентах…
– Уймись, юродивая! – прикрикнула я.
– Катя, может, тебе лучше у меня пожить? Или у Наташки?
– Так они и к тебе придут.
– Ко мне‑то зачем?
– Ты моя подруга. У подруг ищут в первую очередь. Устроят допрос с пристрастием…
– А что, если они уже пришли, – Ленка вновь начала бледнеть. – а там фазер. Он же меня за мордастых.., считай, на улицу не выйдешь. Катька, а вдруг они моего папу с пристрастием?
Тут мне стало стыдно.
– Да брось ты, зачем им твой папа?
– Тебе хорошо говорить. Твои‑то на гастролях, а мой папа… Поехали скорее ко мне.
Мы побежали к автобусной остановке, по дороге я попыталась вразумить Ленку.
– Может, все не так скверно? Допустим, нашли они таблетки, и что? Номер телефона – еще не повод меня подозревать. Мало ли я кому свой номер телефона даю, и мало ли кто его на таблетках записывает? – Но чем больше я убеждала Ленку не падать духом, тем страшнее становилось самой.
Ленка долго тыкала ключом в замок, прежде чем смогла его открыть. Я к тому моменту тоже так разволновалась, что в квартиру входила с дрожью душевной.
В квартире стояла мертвая тишина.
– Папа, – позвала Ленка.
– Может, он еще на работе?
– Папа! – заголосила она отчаянно. Как бы в ответ из‑за двери спальни послышалось невнятное мычание. Мы разом завопили и бросились туда. Я уже видела мысленным взором истерзанного дядю Юру с кляпом во рту, но дядя Юра пребывал в нирване – спал рядом с диваном, сладко похрапывая.
– Слава богу, – перекрестилась Ленка на люстру. – Хоть в одном повезло: запил папа. Теперь ему все мордастые по фигу. И у меня руки развязаны. Как думаешь, за неделю это безобразие с ограблением прекратится? Папа больше недели не пьет.
Порадовавшись, что душевное состояние подруги значительно улучшилось, я вспомнила о ноутбуке, и мы заспешили ко мне. Ленка повертела ноутбук в руках и заныла:
– Жалко‑то как выкидывать… Я о таком всю жизнь мечтала.
– Брось врать‑то, такие выпускать стали только в прошлом году.
– Ну, возможно, не об этой модели. Катька, а давай его на чердаке спрячем? У вас в доме такой чердак, что там сам черт ногу сломит. Вдруг все уляжется, и мы.