Его бы слова да богу в уши… В общем, Ленка находилась под его неусыпным надзором, что создавало мелкие неудобства нам и большие ей. Вторым исключением являлись запои, которые тоже имели место быть на почве недоверия и неприятия женского пола. Заведи он подружку, и глядишь, глупые мысли его бы оставили, но при слове «женщина» дядя Юра каменел лицом и не реже четырех раз в год запивал. Но делал это исключительно интеллигентно – запирался в своей комнате и выходил оттуда только на работу. Работал он начальником котельной. Заглянув к нему как‑то во время запоя (Ленке хотелось убедиться, что с родителем все в порядке), мы застали его в кабинете, он сидел столбиком и таращился куда‑то в угол. Подчиненные привычки своего начальника хорошо знали и в такие дни его не беспокоили. Женщины ему от души сочувствовали, потому как жена негодяйка и он один дочь ставит на ноги, а что запивает иногда, так ведь это по поводу, да и ведет себя тихо. Уверена, многие из них с удовольствием помогли бы ему в нелегком деле выращивания Ленки (к двадцати годам она с трудом преодолела барьер в 158 сантиметров), но, как я уже говорила, от женщин дядя Юра бегал как черт от ладана. Ответ на его вопрос я подготовила заранее и принялась излагать:
– У меня родители на гастролях, а я одна ночевать боюсь.
– Так ночуй у нас, – с радостью предложил он.
– Мне родители должны звонить в девять вечера, у нас уже одиннадцать будет. После девяти тариф другой, потому и звонят поздно.
Мое объяснение вкупе с честным курносым лицом и взглядом голубых глаз, которые никогда не лгут, произвели самое благоприятное впечатление.
– Хорошо, – кивнул он и добавил:
– Я вам позвоню.
– Вот уж счастье привалило, – ворчала Ленка. – Что будем делать?
– Не знаю. Лишь бы с проверкой не притащился, а там что‑нибудь придумаем.
– Может, еще повезет, – вздохнула Ленка. – Авось запьет как раз сегодня. И по срокам уже пора, и с утра родину ругал, мол, никакой государственной программы по подготовке к отопительному сезону.
– Обнадеживающий признак, – кивнула я.
– На всякий случай надо усыпить его бдительность.
Ленка пошла включать музыку, а я вздохнула, уже догадываясь, что меня ожидает. Так и есть, Петр Ильич, концерт для фортепиано с оркестром.
Из сладкой дремы меня вывел скрип двери – дядя Юра робко заглянул в комнату, я только‑только успела сделать счастливое лицо.
– Может, дыньки покушаете? Или чаю? – шепотом спросил он.
– Спасибо, папа, не хочется, – ответила Ленка.
– Все, все, не мешаю, – залопотал он и закрыл дверь.
– Золотой у тебя папуля, – восхитилась я. – Моего на такую фигню не купишь.
В половине девятого мы отправились ко мне, держа под мышкой «Божественную комедию». Дядя Юра сам книг не читал, но очень уважал читающую публику, и Данте в суперобложке вызывал у него самые теплые чувства. В половине одиннадцатого он все‑таки позвонил, и Ленка недовольно ответила:
– Папа, я уже сплю.
Так что можно было быть уверенными, что завтра он звонить не рискнет.
Ночь перед ограблением прошла без сна. Мы с Ленкой лежали рядом и по большей части молчали. Воображение рисовало самые немыслимые картины: то пачки долларов ровными рядами по всему столу, то мрачный подвал (именно так представлялась мне тюрьма).
– Ой, какие же мы дуры… – запричитала Ленка.
– Уймись! – шикнула я. – Мы же еще ничего не сделали.
Следующий день, роковая среда, был самым долгим днем в моей жизни. Из рук все валилось, взгляд без конца возвращался к стрелкам часов, а те замерли, как приклеенные.
– Мы же еще ничего не сделали.
Следующий день, роковая среда, был самым долгим днем в моей жизни. Из рук все валилось, взгляд без конца возвращался к стрелкам часов, а те замерли, как приклеенные. Ленка бестолково сновала рядом и более обыкновенного действовала на нервы.
– Катька, – позвала она, – чует мое сердце…
Но я тут же пресекла чужие откровения:
– И мое чует.
– Да? И что?
– В каком смысле?
– Что оно такого чует?
– Деньги. Несметное количество.
– Да? – Ленка вроде бы не поверила. – И мне сегодня деньги снились, – задумчиво добавила она. – Крупными купюрами. К чему такое?
– Деньги к деньгам, – пожала я плечами.
– А соседка говорила, что к деньгам крысы снятся.
– Вот уж глупость. Крысы ни к чему хорошему сниться не могут. И не тревожь меня.
– Неужели мы туда пойдем? – все‑таки заныла подружка.
Я надела наушники, решив, что сетования Земфиры мне больше по душе, чем Ленкины. Ленка в отместку стала слушать Верди. Миланские звезды все‑таки переорали нашу Земфиру, разумеется, потому что голосили дуэтом. Наушники пришлось снять, и я сказала:
– Не хочешь – не пойдем. Позвоним Наташке и скажем, что ты дрейфишь.
– А ты нет? – ехидно осведомилась Ленка.
– Я тоже боюсь, но все‑таки держу себя в руках.
– Потому что ты ненормальная.
– Ну и ладно, – отмахнулась я.
На душе было неспокойно, и дело не только в страхе, моем и Ленкином. Я‑то прекрасно понимала, что выбора у меня нет. То есть он, конечно, есть, но итог в любом случае неутешительный. Если я откажусь, то потом наверняка буду жалеть об этом. Вот оно приключение, и что? Я бегу от него в большой панике, следовательно, жизнь моя пойдет по накатанной колее сплошными серыми буднями, а соглашусь.., как бы мне сегодняшняя серость розовой мечтой не показалась.
– Как думаешь, нам повезет? – вздохнула Ленка.
– Только бы деньги лежали в сейфе, – туманно ответила я. – Не то выйдет, что наши муки впустую.
– По сорок шесть тысяч баксов с хвостиком – это ж какие деньги? – шмыгнула Ленка носом. Теперь ее понесло из одной крайности в другую, и она принялась мечтать, что купит на эти деньги. Перебрав все от сумки до машины, она, должно быть, вспомнила про папулю и вдруг заявила:
– Лучше я квартиру куплю. Буду жить одна. А что? Все люди как люди…
– На квартиру денег не хватит, – лениво заметила я. Чужие мечты почему‑то не вдохновляли. Если честно, я знать не знала, что буду делать с такой прорвой денег. Для меня деньги не главное. Главное – приключение. Оно наверняка изменит всю мою жизнь… «К лучшему», – поспешно добавила я и трижды сплюнула, чтоб не сглазить.
– Что, вообще ни на какую не хватит? – помрачнела Ленка.
– Ну, на хрущевку хватит, конечно. Или где‑нибудь в Ясине.
– Кто ж в этот район добровольно поедет? – Ленка почесала нос. – Надо же, а я еще на мебель отложить надеялась. Вот если вдуматься, не такие уж и большие деньги, а мы, можно сказать, жизнью рискуем.
Мечта лишилась всякой прелести, и Ленка затосковала. Ближе к вечеру и я нервничать начала, и даже подумала: «А не позвонить ли в самом деле Наташке? Не можем мы взять да и ограбить кого‑то, даже такого мерзавца, как ее Дима». Конечно, он заслуживает того, чтобы его хорошенько проучили, но… Тут Наташка сама позвонила.
– Как боевой дух? – осведомилась она деловито.