– Тогда почему ты, не идешь к нам? У тебя много вещей, ты на такси? А где Андрюша?
– Я сейчас приду, – ответила я и повесила трубку. Затем ещё раз набрала номер родителей: короткие гудки. Мама кому‑то звонит или просто неаккуратно положила трубку?
Оглядевшись, я торопливо пересекла двор и вошла в подъезд, нужная мне квартира находилась на втором этаже. Внушительная металлическая дверь, обитая дерматином. Я надавила кнопку звонка, рука дрожала. Дверь открылась сразу, точно мама поджидала с той стороны, не отходя ни на шаг… Дверь открылась, и я с некоторым удивлением увидела женщину, с которой столкнулась на ступеньках магазина. Пушистые, совершенно седые волосы, оттого‑то они и имели после окрашивания немного смешной голубоватый оттенок, строгое лицо, в котором не было ничего от моего, тонкие вытянутые в нитку губы, но главное, глаза: какого‑то странного цвета, словно выцветшие, они смотрели сурово и даже зло, а я растерялась, и только мамин вопрос вернул меня к действительности:
– Вам кого? – резко спросила она, с явным намерением захлопнуть дверь перед моим носом.
– Мама, – позвала я жалобно, точно пытаясь избавиться от наваждения, и лишь тогда вспомнила, что я нелепо одета, в дурацком парике, и мама попросту меня не узнала.
– О господи, – пробормотала она испуганно, втянула меня в просторную прихожую и захлопнула дверь. – Анечка, что за странный маскарад?
Я стянула парик, наблюдая за ней. Выражение её лица изменилось, теперь на нем читалась тревога, и только глаза остались прежними. Она вглядывалась в меня, точно надеясь прочитать мои мысли, затем торопливо обняла меня и прижала к груди, а я удивилась: на первый взгляд она казалась хрупкой и гораздо старше своего возраста, но теперь, прижимаясь к ней, я ощутила силу, идущую от её костистого тела, к тому же мама была выше меня ростом почти на полголовы.
– Девочка моя, – прошептала она, гладя узкой рукой мою спину. – Как я рада, что ты приехала. Но почему так неожиданно? Идем выпьем чаю. Папа только что уснул, не стоит его беспокоить. Вот он удивится… – «Удивится», а не «обрадуется» почему‑то резануло мне слух, и что‑то похожее на тревогу, не страх перед теми, кто преследовал меня, а именно тревога шевельнулась в глубине моего сознания и начала расти. – Идем в кухню.
Кухня была небольшой, чистенькой и уютной. Я устроилась на стуле, пытаясь понять, что меня беспокоит, все казалось не правильным, нереальным, точно мне снился сон и уже во сне я знала, что сплю и все это не взаправду.
– Хочешь чаю?
– Мама, сколько мы не виделись? – спросила я, не зная, с чего начать наш разговор.
– Почти год. – Она вроде бы удивилась. – Почему ты спрашиваешь?
– Происходит что‑то странное. Кто‑то пытался меня убить, стреляли в Андрюшу, я даже не знаю, жив он или нет. Он не звонил?
– Андрюша? Не звонил. Ты говоришь безумные вещи. Кто хотел убить вас? С какой стати? Андрюша ведь не бизнесмен, он рядовой труженик… Ты ничего не выдумываешь?
– Мама, – позвала я в отчаянии, она поставила передо мной чашку и сказала:
– Ну‑ну, успокойся и расскажи по порядку. Нам совершенно некуда торопиться. Ты ведь не на полчаса заскочила?
Я подумала: моя мама была учительницей, и этот тон, и этот пронизывающий взгляд выработан годами, это отметины профессии, и тут же мне в голову пришла другая мысль и так поразила, что я на мгновение лишилась дара речи. Я никогда не любила свою мать. И она тоже не любила меня. Ни сейчас, ни в детстве. Я была любимицей отца и любила его. Он был самым близким для меня человеком: отцом, другом, наставником, кем угодно, и в этой моей любви совершенно не было места для женщины, то есть для матери.
– Ты плохо выглядишь, – сказала она участливо.
– Где папа? – спросила я.
– Отдыхает. Не беспокой его.
– Я только взгляну.
– Он просыпается от малейшего шума. Честно говоря, мне нелегко с твоим отцом. Пусть спит. Расскажи мне о том, что произошло.
– О чем?
– Да ты меня с ума сведешь. – Ее тонкие брови сошлись у переносицы. – Ты являешься сюда, рассказываешь совершенно нелепую историю… Вы что, поссорились с Андреем?
Я потерла виски, уговаривая себя, что все это не сумасшествие, я не проснусь от собственного крика и это все взаправду: кухня, мама и я сама.
– Мама, ты слышала, что я сказала: нас пытались убить.
– Разумеется, я слышала. По‑моему, это глупость. С какой стати тебя кому‑то убивать?
– Я не знаю. Я ничего не помню из того, что было со мной раньше. Я помню день, когда Андрюша выписывал меня из больницы. Я лежала одна в палате, белые шторы на окнах, вошла сестра и сказала: «За вами приехал муж», а потом я увидела Андрюшу. Но это не была больница в Екатеринбурге, потому что из той больницы мы ехали на машине не больше часа, и он привез меня к нам домой. По дороге рассказывал, кто я и что произошло со мной. И от него я узнала, что я Шульгина Анна Ивановна, что мои родители живут в Екатеринбурге, что ты уехала домой, потому что у папы сердечный приступ.
– Да, так и было, – растерянно ответила мама. – Почему ты говоришь, что ничего не помнишь?
– Мама, как же так, если авария произошла в Екатеринбурге, почему я оказалась за сотни километров отсюда, в какой‑то больнице…
– Это вовсе не больница, это был санаторий. У тебя были проблемы с позвоночником, и нам посоветовали отправить тебя туда. И мы поехали. Потом папа вернулся домой, чтобы продлить отпуск, и тогда с ним случился сердечный приступ.
– Меня перевезли в санаторий в бессознательном состоянии?
– Нет, конечно. Это было бы попросту невозможно.
– Но я ничего не помню. Совершенно ничего. Ни тебя, ни отца, ни врачей, ни аварию, ни своего имени. Совершенно ничего. Что со мной было и кем я была до одиннадцатого мая прошлого года?
– Невероятно, – нахмурилась мама. – Почему ты раньше мне ничего не рассказывала?
Я что‑то ответила, но не мой ответ и даже не то, что говорила мама, занимало меня, а только одна мысль: я сижу в углу, прямо напротив двери в кухню, зажатая между столом и холодильником, слева окно, но что толку мне от этого окна, если мы на втором этаже? Мама устроилась рядом, и теперь, чтобы покинуть этот угол, мне придется…
– Я все‑таки хочу взглянуть на папу, – пролепетала я. – Не думаю, что он рассердится, увидев меня.
– Конечно, дорогая, я совсем не это имела в виду…
Я поднялась, не дослушав её, и она вынуждена была подняться и отступить под моим напором.
– Где он?
– В спальне.
– Мама, я не помню, где у нас спальня.
– О господи, идем за мной.
Я вышла в прихожую, узким коридором достигла спальни и распахнула дверь. В кресле в профиль ко мне сидел мужчина, старый, лысый, свет от окна падал на его лицо, а я в ужасе замерла, потом сделала несколько шагов, он повернулся, а я едва не закричала.
– Здравствуй, дочка, – елейным голосом сказал он, хотя глаза его смотрели с откровенной ненавистью, а я, холодея и цепляясь за тонкую нить здравого смысла, вдруг совершенно отчетливо и неотвратимо поняла: это не мой отец. Этот человек никогда не был моим отцом. Я резко повернулась и увидела глаза матери, она прижалась спиной к двери и исподлобья смотрела на меня.