Ящик я задвинула и ухватилась за другой, с излишним усердием, надо полагать, что объяснялось волнением, – ящик вылетел из пазов и ударился об пол.
– Вот черт! – выругалась я и попробовала вставить его на место.
Однако очень скоро отложила ящик в сторону и занялась тумбочкой. От нижнего ящика до пола было приличное расстояние. Не могу объяснить, почему мне пришло в голову обратить на это внимание. День сегодня был какой‑то странный, и я сама вела себя странно. Например, подумала, что ящиков на самом деле может быть не два, а три, и точно: я оказалась права. Третий не выдвигался, я пошарила рукой, обнаружила что‑то вроде проволоки и потянула ее на себя. Дно тумбочки поднялось, открыв третий ящик.
– Штирлиц, – усмехнулась я, пытаясь понять, как смогла Алька додуматься до такого тайника. В тайнике лежала папка. Я раскрыла ее и бегло просмотрела содержимое: несколько писем, фотографии. Обычные женские секреты. Я убрала папку на место, задвинула ящики и поднялась. Еще раз оглядела спальню, вздохнула и вышла.
Стоя у калитки, позвала Норда. Пес точно сквозь землю провалился. Это почему‑то меня очень обеспокоило, и я отправилась в поселок. За домом в отсутствие хозяев присматривали соседи, жили они довольно далеко, Алькин дом, как я уже говорила, стоял на отшибе. Соседями была супружеская чета, оба уже несколько лет назад вышли на пенсию и жили в дачном поселке постоянно. Василий Кузьмич выращивал необыкновенной красоты розы, чем прославился на всю округу, Ольга Ивановна ничем особенным не славилась, что не мешало ей быть просто хорошим человеком.
Насколько я знала, супруги бездетны, любят цветы (на эту тему преимущественно у них с Алькой и шли долгие беседы) и к своим обязанностям относятся очень серьезно. Алька ежемесячно платила им небольшие деньги, а они дважды в день кормили пса, ну и за домом присматривали. У них я и хотела узнать, что случилось с моим любимцем.
Норда четыре года назад нашла я: возвращалась из гаража и встретила щенка, было ему месяцев семь, из них он уже приличное количество времени бродяжничал. Худой, грязный, глаза смотрели на меня с такой болью, что я не выдержала и забрала его к себе, хотя знала, что держать у себя животное не имею права: домой я по несколько дней могу вовсе не заглядывать, а, встав рано утром, шататься по улице с любимой собакой мне и вовсе не по силам. Поэтому я сразу же принялась искать щенку хозяина. Выход из положения нашла Алька. Норда отвезли на дачу, где он устроился очень неплохо: ел вдоволь, о привязи знал лишь понаслышке и весело носился по обширной хозяйской территории, поджидая меня с Алькой, причем о нашем приезде заранее узнавал каким‑то непостижимым образом: когда бы мы ни подъехали к воротам, Норд уже сидел на крыльце, тявкал и вилял хвостом.
Хотя до поселка было довольно далеко, машину я брать не стала, пошла пешком и все оглядывалась по сторонам, несколько раз принималась звать Норда.
Тропинка оборвалась возле палисадника, и я увидела Ольгу Ивановну, она заметила меня раньше, чем я ее, и вышла навстречу.
– Здравствуйте, – поздоровалась я.
– Здравствуй, Танечка. Ты одна?
– Да. Заехала проведать Норда.
Ольга Ивановна вздохнула и виновато произнесла:
– Пропал пес.
– Когда? – испугалась я.
– Да уж сегодня три дня будет. И вчера, и позавчера его Кузьмич по всей округе искал.
– Как же он из сада выбрался?
– Не знаю, Таня. Может, его Алла выпустила?
– Так она приезжала?
– Конечно, как раз в тот день Норд и пропал.
– А вы с ней виделись?
– С Аллой? Нет.
– А почему тогда решили, что она приезжала?
– А кто ж еще? – удивилась Ольга Ивановна. – Кузьмич из леса шел, видел, в ее комнате окна были раскрыты и входная дверь, а пса нигде не видно, наверное, Алла его в дом с собой взяла, она ж его всегда баловала.
– Кузьмич из леса шел, видел, в ее комнате окна были раскрыты и входная дверь, а пса нигде не видно, наверное, Алла его в дом с собой взяла, она ж его всегда баловала. Кузьмич‑то поздоровался, но Алла не ответила, не слышала, наверное, музыка у нее играла. А потом, уже ближе к обеду, пес завыл, да так жалобно. Кузьмич мне сказал: «Наверное, Алла уехала, он и тоскует».
– И Алла к вам не зашла?
– Нет. Хотя обычно заходит, может, спешила? Вечером пошли Норда кормить, а собаки нет. Кузьмич‑то испугался, мол, не был ли в доме чужой кто? Мы своим ключом дом открыли и проверили: все на месте. Только пес пропал. Может, бросился за машиной, отстал и заблудился?
Я сказала: «Может», но очень сомневалась, что подруга не заметила бегущего пса и позволила ему пропасть. Как бы Алька ни была занята, нашла бы время вернуться и запереть Норда в саду, опять же было неясно, на чем Алька сюда приехала, а главное – уехала.
– Значит, Аллу вы не видели? – повторила я. – Может, видели ее машину?
– Нет, машина, наверное, в гараже была… Как думаете, позвонить ей, спросить про собаку‑то? – поинтересовалась Ольга Ивановна. – Мы с Кузьмичом решили пока не беспокоить, надеемся, что пес вернется.
– Алла сейчас в командировке, приедет, я спрошу, а Норд, возможно, и вправду прибежит?
Мы еще немного постояли, глядя на пестрые клумбы перед крыльцом и не зная, что сказать друг другу, я простилась и пошла к Алькиному дому.
Алька точно была здесь в среду: колготки и открытые окна это подтверждают, и в тот же день покинула дачу. Вроде бы никакого повода для беспокойства, но почему выл пес и куда он вообще делся?
«Пес мог выть потому, что у него настроение было плохое, – разозлилась я. – А потом нашел лазейку в заборе и удрал, может, ему друзей навестить захотелось или подруг».
Я пребывала в глубокой задумчивости, поэтому и не заметила, как очутилась перед кухонной дверью, причем с ключом в руках. Взглянуть еще раз? Я вошла в дом, злясь на себя, потому что заранее знала: ничего я здесь не увижу, однако поднялась наверх в Алькину комнату. Я как раз взялась за ручку двери, когда услышала шорох: внизу тихо закрылась дверь. Я торопливо перегнулась через перила: никого.
– Кто там? – испуганно крикнула я и ответа не получила. – Черт знает что…
Я быстро спустилась вниз, открыла все двери, заглянула во все помещения, не забыв даже кладовку, потом вышла на крыльцо и осмотрелась. Ни души, только в лесу по соседству птички поют.
Я вернулась в дом, громко хлопнув дверью. Может, не стоит играть в сыщиков, раз у меня на этой почве появились слуховые галлюцинации?
Стоит или не стоит, а на второй этаж я поднялась и вошла в Алькину комнату. Непохоже, что здесь кто‑то был. Повинуясь безотчетному порыву, я заглянула в тайник, папка лежала на месте, письма и фотографии тоже, но утверждать, что ничего не пропало, я не могла, первый просмотр бумаг был очень поверхностным.
Тут совершенно отчетливо я услышала шаги на улице, вскочила и кинулась к окну. По‑прежнему ни души.
– Пора выметаться отсюда, – сказала я вслух. – Так и спятить недолго.
Я пошла к двери, на ходу заглянула в шкаф и замерла как вкопанная: Алькиных колготок не было. Я лихорадочно принялась их искать: выдвинула все ящики, подняла ковер и даже заглянула за шкаф, а потом проверила свою сумку, может, сунула их по забывчивости? Колготок нигде не было и сомнений тоже: кто‑то посетил дачу в мое отсутствие и их забрал. Спрашивается, зачем? На кой черт кому‑то женские колготки?
Все происходящее стало нравиться мне еще меньше. Дачу я покидала торопливо, с неприятным чувством, что за мной кто‑то следит, однако, как ни старалась, обнаружить по дороге что‑либо подозрительное не смогла.