– С чего ты взял, что я пряталась? Не помню, чтобы я тебе что‑нибудь рассказывала.
Он невесело усмехнулся, отодвигая чашку в сторону и прикуривая следующую сигарету.
– Зачем рассказывать? У меня глаза есть. До того, как без ноги остаться, я успел кое‑что повидать… Ты появилась здесь в пальто с чужого плеча, с чужим паспортом и нервным тиком. Ты знаешь, что у тебя веко дергается? Правое? А взгляд у тебя такой, что им только гвозди заколачивать. Что‑то должно было произойти в жизни молодой красивой женщины, чтобы она приобрела привычку так смотреть.
– Откуда ты знаешь про паспорт? – нахмурилась я.
– Каюсь, взглянул как‑то раз. Ты всегда носишь его с собой, но как‑то очень не по‑современному: зашиваешь в карман. Ты боишься его потерять? Или боишься случайных воришек? В таком случае не проще ли держать его дома? А ты носишь паспорт с собой, следовательно, опасаешься ситуации, когда вернуться за ним в дом не сможешь, а без документов путешествовать не с руки… Судя по манере говорить, ты откуда‑то из центра России, ближе к Москве, по паспорту не замужем, но кольцо по привычке носишь на правой руке. Живешь бедно, а кольцо дорогое. Детей у тебя как будто тоже нет, но, если ты видишь мальчишку лет пяти‑семи, на тебя находит столбняк.
– Вот это да, – покачала я головой. – А я считала себя очень хитрой…
– За то время, что мы знакомы, я ровным счетом ничего не узнал о твоей прежней жизни, никаких воспоминаний, никаких намеков, кто ты и откуда. Странно для молодой женщины.
– Наверное, – согласилась я, потерла лицо ладонью и вздохнула:
– Ты прав, они нашли меня.
– И что теперь?
– Я возвращаюсь в родной город.
– Чего они хотят?
– Чтобы я выполнила одно задание.
– Ты согласилась?
– Конечно. Но выполнить его я не смогу.
– Очень мудрено, зачем тогда соглашаться?
– Я хочу найти своего сына. У меня есть три недели. За это время я должна его найти.
– Ясно. Твой сын у них, и тебя шантажируют… Ты уверена, что тебя не обманывают?
– Нет. Все это время я считала, что Ванька погиб вместе со всеми моими родственниками. Я сама видела… Но они показали мне фотографии. Мой сын, только на два года старше. Скажи, такую фотографию можно изготовить?
– Конечно, – пожал плечами Виталий. – Вопрос, какой техникой они располагают… У Спилберга динозавры бродят точно настоящие, а здесь фотография… Что конкретно ты должна для них сделать?
– Найти деньги. Я не верю в то, что эти деньги существуют, а еще меньше в то, что их можно найти.
– Но будешь искать?
– Нет, конечно. Я буду искать сына. Почти уверена, что фотография – подделка, но я должна попытаться.
– Понятно. – Он с тоской посмотрел на костыли, на меня, а потом на свои руки. – Ленка, у тебя никаких шансов. Конечно, кое‑что ты умеешь, но… это все ерунда, там все будет по‑другому, и у тебя никаких шансов. Если бы я мог пойти с тобой…
– Не думаю, что особенно рискую, – сказала я, чтобы его утешить.
– Ага, – кивнул он. – Что я могу для тебя сделать?
– Мне не хотелось бы появиться там с пустыми руками.
– Пушка?
– Нет. Патроны к ней. У меня плачевный боезапас.
– Это самая плевая проблема.
Я вышла в прихожую, достала пистолет из сумки и положила на стол перед Виталием. Вчерашние придурки Райкину кладовку проигнорировали.
– Хорошая штука, – согласился Виталий.
– Принеси телефон.
Я принесла и отправилась в комнату, чтобы не слышать разговора. Через несколько минут он крикнул:
– Лена! – Я вернулась в кухню, а он сказал:
– Сейчас привезут. Дверь открою я, тебе в это время лучше быть в ванной.
– Конечно.
– Как думаешь добираться? Я взглянула на часы.
– У меня билет на самолет… был.
– Понятно. В самолете оружие не провезешь. Поедешь поездом?
– Не годится, – покачала я головой. – Мне дали три недели. Нужна машина, срочно, лучше сегодня к обеду.
– К обеду? Значит, возьмешь мою, к ручному управлению привыкнуть несложно. Доверенность напишу.
– Водительского удостоверения у меня все равно нет, и встреч с милицией придется избегать. Так что сгодится ворованная, а тебе машина нужна.
Виталий засмеялся, покачал головой и посмотрел мне в глаза.
– О чем ты говоришь? Какая, к черту, машина? Да плевать мне на нее. – Он перевел взгляд на костыли и торопливо закурил.
– Со мной все будет нормально, – помолчав немного, сказала я. – Честно. Я тебе обещаю. Я немножко побегаю за этими типами и узнаю, где они прячут моего сына. Вот и все.
В дверь позвонили, я отправилась в ванную, а Виталий в прихожую – открывать. Прятаться пришлось недолго: мужчины о чем‑то тихо поговорили, и входная дверь вновь захлопнулась.
– Держи, – невесело усмехнулся Виталий. – Здесь на целую армию. Вот ключи. Машина во дворе на своем обычном месте. Провожать не пойду. Через два дня сообщу в милицию, что машину угнали. Хватит тебе двух дней?
– За глаза. – Я взяла сумку и шагнула к двери, бросив через плечо:
– Я не прощаюсь.
– Ты не вернешься, – покачал он головой, а я притормозила на выходе.
– Думаешь, шансы у меня вообще ни к черту?
– Надеюсь, шансы есть. Только найдешь ты сына или нет, сюда уже не вернешься. Так что прощай.
– Прощай, – подумав, ответила я и шагнула через порог.
Чтобы преодолеть расстояние, отделявшее меня от малой родины, мне потребовалось тридцать семь часов. К родному городу я подъехала в полночь. Чувствовала я себя скверно, спину ломило, и глаза слипались, поэтому последние сто сорок километров дались с трудом. Однако в усталости были свои положительные стороны: оказавшись среди знакомых домов и улиц, особых эмоций я не испытала. Машину Виталия оставила на стоянке возле поста ГАИ и направилась к троллейбусной остановке.
Время как будто остановилось: вокруг были те же дома, что и два года назад, тот же фонарь возле остановки, афишная тумба и троллейбус, должно быть, тот же. И было странно видеть, что‑привычная жизнь не взлетела на воздух огненным столбом, а течет себе помаленьку и течет…
– Расфилософствовалась, – хмыкнула я в свой адрес, устраиваясь у троллейбусного окна.
Город в огнях выглядел невероятно красивым, сюда уже пришло лето, и ночь была теплой, с ароматом цветущих яблонь. «Самое время заплакать, – зло подумала я. – Что‑нибудь припомнить, сентиментальное и рвущее душу, и зарыдать, глядя в окно».
Я ухмыльнулась своему отражению на темном стекле и даже хихикнула:
– Все в порядке. Никто и не ожидал, что вернуться сюда будет легко.
Я вышла на остановке "Гостиница «Заря» и направилась к девятиэтажному зданию, выкрашенному в нелепый розовый цвет. За два года краска кое‑где облезла, зато появилась пристройка, очень затейливая, похожая на соты, с надписью через весь фасад «Казино».
– Жизнь продолжается, – кивнула я и вошла в вестибюль гостиницы.