Боевой задор мгновенно исчез, уступив место смертельной усталости. Во Владимире Павловиче я ошиблась, я была уверена, что мои слова произведут на него должное впечатление, а они возымели совершенно обратный эффект. Одна надежда, что он, придя в себя, все как следует взвесит и решит оставить меня в покое. Если нет… если нет, мне предстоят нелегкие дни.
Я потерла лицо ладонью, таким образом пытаясь избавиться от назойливых мыслей. Допустим братец докажет, что мы с Сережей уже три месяца любовники. Ну и что? Этот факт не повод возобновлять расследование. А вот если он заставит усомниться в показаниях свидетелей… Что, если он все и подстроил?
Сначала нашел этих самых свидетелей, о чем не замедлил сообщить Сергею, а теперь их разоблачит? Вполне в духе Владимира Павловича. Может дать ему денег? Нет, это бесполезно. Уступив один раз, со спокойной жизнью можно проститься. Остается одно…
Я уткнулась лицом в спинку кресла, подтянув колени к животу, и горько заплакала. Мне хотелось оказаться за тысячи километров от этого места и ничего не знать об убийствах, шантаже и проклятых деньгах. Вот уж воистину права пословица: не в них счастье.
Понемногу я успокоилась, выпила чаю в кухне, прошлась по дому, проверяя все двери, взгляд мой наткнулся на телефонную трубку и я после некоторого колебания набрала номер Сергея.
– Лили, дорогая, я не решался тебе звонить. Думал, вдруг ты не одна. Как прошел день?
– Ужасно. У меня только что был брат мужа. Требовал денег.
– Пошли его к черту.
– Он знает о нас.
– Ну и что?
– Еще он знает о свидетелях.
– Я не понимаю…
– Он собирается доказать, что они подкуплены.
– Что ж, пусть докажет. Послушай, детка, я их не подкупал, ты тоже. Я не знаю, кто стоит за всем этим. Если кто‑то серьезный, Владимира Павловича ждет сюрприз. Ты понимаешь, о чем я? Скорее всего, он быстро угомонится…
– Твои слова пугают больше его угроз. Сережа, я…
– Вот что, я сейчас приеду. Если мое существование для него уже не тайна, глупо прятаться.
– Нет, Сережа, я не хочу…
– Ты не хочешь меня видеть?
– Конечно я хочу тебя видеть, но…
– Я сейчас приеду.
Он приехал через двадцать минут, все это время я металась по гостиной, изводя себя сомнениями и укорами: мы теряем осторожность. Я ведь знаю, с Сережей встречаться нельзя, но мне было так одиноко, так жутко в этом огромном доме. В общем, когда он приехал, я встретила его со смешанным чувством беспокойства и радости. Не успела я закрыть за ним дверь, как он заключил меня в объятья.
– Я так тосковал по тебе, – шептал он, целуя меня. Я хотела остановить его, но не смогла вымолвить ни слова. Не помню, как мы оказались в моей спальной.
Лишь в два часа ночи мы спустились в кухню выпить кофе. Сергей решил остаться до утра, я пыталась возразить, но делала это без особой охоты и он, конечно, остался.
– Твой Владимир Павлович идиот, – сидя в халате моего мужа, сказал Сергей. – Что он добьется своими разоблачениями? В конце концов, у нас есть охранник, который сознался в убийстве.
– У Владимира Павловича большие возможности, он способен убедить кого надо, что следствие проводили без должной тщательности… Ко всему прочему я не верю, что мужа убил Данила, слишком все это глупо. Я разговаривала с Андреем, компаньоном Виктора, у них не было никаких дел с этим типом из налоговой полиции.
– Не ломай голову, скорее всего парень выдумал еще одно убийство, надеясь удрать во время следственного эксперимента, но ему не повезло и он погиб.
– Сережа, но ведь получается…
– Детка, доверься мне.
Все будет хорошо.
– Что тебе известно? – насторожилась я.
– Что ты имеешь ввиду? – удивленно поднял брови Сергей.
– Ты… ты так спокоен, а между тем люди, убедившие Данилу взять на себя это убийство…
– Да ты с ума сошла, – воскликнул он, но тут же смягчил сказанное улыбкой:
– Детка, единственное мое желание оградить тебя от всего этого. Я люблю тебя. И никому не дам в обиду.
Если этот Владимир Павлович не угомонится, я просто оторву ему голову. Давай не будем пугать друг друга нелепыми фантазиями.
Пока у нас нет проблем, кроме одной: этот стул ужасно неудобный, может стоит подняться в спальную?
Смысл есть. Запугать меня, лишить способности рассуждать здраво. А я иду на поводу у этих мерзавцев. Я готова поверить, что единственный близкий мне человек это мой враг. Лучший способ остаться в одиночестве, а один, как известно, в поле не воин.
Я отправилась в ванную и со всей тщательностью занялась своим туалетом. К одиннадцати часам я, глядя на себя в зеркало, признала, что очень довольна своим внешним видом, но отнюдь не душевным состоянием, если быть точной, я близка к истерике.