– Просто у тебя некрасивое имя и ты стесняешься.
– Точно. А вот мой некрасивый дом. До свидания.
– А как же молоко к завтраку?
– Муж купит.
– Муж? Черт, как не повезло. А он точно есть?
– Еще бы, и в придачу к нему двое детей.
Не оборачиваясь, я сделала ручкой и вошла в подъезд.
– Кто это рядом с тобой бежал, похожий на московскую сторожевую? удивилась Сонька, таг щась в кухонное окно.
– Один подслеповатый псих. Он не заметил «кирпич» и пытался сбить меня машиной.
– Это он зря. Машина денег стоит.
– Именно это я ему и сказала.
– Слушай, а он очень даже ничего. Высокий, блондинистый. Одет прилично.
Тачка путевая?
– «Восьмерка».
– Во… Светку Сафронову Вовка сбил – поженились.
– То‑то она двенадцать лет мучается.
– Так он ее велосипедом сбил, а не «восьмеркой». Молоко где?
– Ушло. Вместе с бабулями.
– А ты где была?
– В травмпункте. – Я поведала историю о наезде и продемонстрировала плащ. Сонька сочувствовала и по молоку тосковала.
Тут в дверь позвонили, я пошла открывать: на пороге стоял Глеб с трехлитровой банкой молока в руках и сиял, как новенькая монетка.
– Привет! – лучисто улыбнулся он. – Завтракать еще не сели?
– Уже поужинали.
– А войти можно?
– Войти нельзя. Моему мужу это не понравится. Он сейчас в ванной с опасной бритвой в руках.
– Цивилизованные люди пользуются электрической.
– А он не цивилизованный. Если в три секунды не исчезнешь, сам в этом убедишься.
– Да брось, ты не замужем.
– Серьезно?
– Я у пацанов во дворе спросил. Клялись. И потом, не может мне так чертовски не везти. Это ж нечестно. Банка тяжелая, держать неудобно, можно я ее на тумбочку поставлю?
– Зря старался. Я покупаю молоко у знакомой старушки, у других не беру. Спасибо за заботу. Очень тронута. До свидания.
Я попыталась закрыть дверь. Из‑за моей спины возникла Сонька и ласково замурлыкала:
– А вот и молочко, как славненько. Чего человека в дверях держишь? Человек услужливый…
– Скройся с глаз, – зло проворчала я.
– И чего ты взъелась? А вы проходите.
Давайте мне банку.
– Ты чего в моем доме хозяйничаешь?
– Она вообще‑то ласковая, – ухмыльнулась Сонька, – это сегодня на нее накатило, видать, шибко вы ей по кумполу съездили.
– Уйди, убогая, – прошипела я.
– Да ладно, пойдемте в кухню. Глянь, мужик какой, росту почти два метра, косая сажень в плечах. Мужик нынче редкость, по весне и то не отловишь, а этот сам явился.
Может, мы на «ты» перейдем? – веселилась Сонька. – Для простоты общения?
– Я с удовольствием, – согласился Глеб. – А нельзя чашечку чая? В горле пересохло от всех переживаний.
– Чаю? Запросто. А можно и покрепче чего, или за рулем ни‑ни?
– За рулем не употребляю.
– И правильно. Сразу видно серьезного человека. А вот мой, прости Господи, что за рулем, что без руля, пьет, подлец, ох, горе горькое!
Я сидела, хмуро разглядывая гостя. Сонька суетилась, на стол накрывала и на меня поглядывала с хитрецой.
– Чаек покрепче уважаете?
– Если можно…
– Чего ж нельзя… чаек есть.
– Мой чаек, – сказала я и разозлилась на себя, было это совсем глупо.
– Мой чаек, – сказала я и разозлилась на себя, было это совсем глупо.
– Да ладно тебе! – отмахнулась Сонька.
Выпили по чашке чая.
– Может быть, все‑таки познакомимся, – сказал Глеб, – за одним столом сидим.
– Я со всем удовольствием. Софья Павловна мы, можно Соня, а это…
– Заткнись, – прошипела я.
– Не хотят знакомиться, – опечалилась Сонька, пожимая плечами. – А ваше имя‑отчество?
– Можно без отчества, Глеб.
– Имя редкое, но где‑то я его уже слышала.
– «Место встречи изменить нельзя», – не удержалась я.
– Что? – не поняла Сонька, а я рявкнула:
– Глеб Жеглов и Володя Шарапов.
– Ой, точно! И что, правда, Жеглов?
– Нет, Карелин.
– Вот оно как. А пострадавшую зовут Маргарита.
– У меня кошка была Марго, – улыбнулся Глеб, растянув рот до ушей.
– Серьезно?
– Ага. Шустрая такая. Лет восемь жила.
Я еще мальчишкой был, мы в частном доме квартиру снимали.
– Твои воспоминания никому не интересны, – оборвала я. – Молоко ты принес, чай выпил, и теперь ничто не мешает тебе уйти отсюда.
– Маргарита, ты чего такая грубая? Красивая женщина…
– Удовольствие доставляет, когда тебе хамят?
– Нет, если честно.
– А чего терпишь?
– Ну когда хамит такая красавица, можно и потерпеть.
– Ладно. Вернемся к кошке, – кивнула я. – Кошка Марго. Мышей ловила?
– А как же? Отличная кошка, белая с черными пятнами.
– Еще какие‑нибудь любимые животные? Может, хомяки, змеи, собачки? Собачки не было?
– Была. И уж был. Жил у нас пару месяцев.
– Здорово. Похвальная любовь к животным. Вроде бы поговорили….
– Ты чего такая злющая? – вдруг затосковала Сонька. – Чего ты к нему прицепилась?
– Меня поражает чрезмерная настойчивость, – ответила я. – Нормальный человек давно бы обиделся и ушел. И что тебя здесь держит?
Он вздохнул, обезоруживающе улыбнулся и спросил:
– Честно?
– Хотелось бы.
– Не так уж трудно догадаться. Мне под колеса попала обалденно красивая женщина, каким же дураком надо быть, чтобы упустить такой шанс познакомиться?
– А, любовь с первого взгляда? – догадалась я.
– Точно. Давайте немного поможем друг другу.
– Это как же? – заинтересовалась я.
– Перестанем пикироваться и познакомимся.
– Вроде бы уже знакомились, или я опять все самое интересное пропустила?
– Марго… можно мне так тебя называть?
– В память о любимой кошке? Конечно.
– Я не знаю, чем я тебе так неприятен…
– Настойчивостью.
– Но если я не буду настойчив, как же я с тобой познакомлюсь? Посоветуй, как быть? Ей‑Богу, у меня самые серьезные намерения.
– А как насчет семейного положения? – влезла Сонька. – А то ведь как бывает: заинтересуешься мужчиной, надежды питаешь, и только заведешь его в загс, тут и выясняется, что он уже в положении.
– Чист. Ни жены, ни алиментов.
– А документик нельзя ли? В таком деле, знаете ли, лучше наперед убедиться.
– Один момент. – Глеб извлек из бумажника паспорт и протянул Соньке.