– Интеллектуал хренов, образованием хвалится, нашел время, идиот», – и решила напомнить, кому тут надлежит выеживаться, а кому лучше помолчать.
– Ты убил домработницу, потому что она тебя подозревала.
– В чем?
– В убийстве Ольги.
– А ее‑то я с какой стати убил?
– Ты охотник за приданым, а у Ольги денег не было…
– За такое, конечно, убить не грех, но проще бросить…
– Циничная скотина… не удивлюсь, если она была беременная… а ты уже обхаживал дочку Фельдмана…
– Ты и об этом знаешь?
– Конечно, знаю.
– В таком случае, Ольгу следовало утопить.
– Почему? – растерялась я.
– Потому что в романе он ее утопил.
– В каком романе? – беспокоясь все больше и больше, уточнила я.
– В «Американской трагедии». Впрочем, уверен, книжки ты не читаешь. Может, кино смотрела?
– Слушай, ты, умник… – начала я понемногу приходить в себя от чужой наглости. – Я бы на твоем месте Уголовный кодекс читала. Говори, куда труп дел?
– Тебе же лучше, если об этой истории никто не узнает. Помни о замужестве.
– А я вот позвоню в полицию…
– И расскажешь, что очнулась в моей постели? Тогда Мендельсона тебе в ближайшее время вряд ли сыграют.
– А я позвоню инкогнито.
– Тогда я твоему Юрке инкогнито позвоню…
– Шантажист.
– А не фига сбегать с места преступления. Продолжай и дальше блистать своим отсутствием.
Грек отключился, а я в досаде закусила губу: «Что же делать‑то? В полицию звонить? Если я себя не назову, вряд ли к моим словам отнесутся серьезно. А назову, Юрка непременно узнает… хотя необязательно. Но рисковать не хочется. Однако если промолчу, убийца будет разгуливать на свободе».
С лоджии я переместилась в кухню, пила кофе чашку за чашкой и пыталась найти соломоново решение. Вскоре пришлось признать: Соломон из меня никудышный, а жертвовать личным во имя общественного я пока не готова. «Одна надежда – Димыч», – стоя возле окна и глядя в опустевший двор, думала я, он явно что‑то заподозрил. Надо объединить усилия… главное, самой не проболтаться, а его заставить разговориться. Задача не из легких. Однако другого выхода все равно нет. Вот завтра этим и займемся.
Назавтра идея не казалась мне особо удачной. Проснулась я часов в восемь, хотя намеревалась поспать подольше. Как‑никак воскресенье, а впереди рабочая неделя. Открыла глаза и уставилась за окно. День обещал быть солнечным, на душе по неведомой причине тоска, то есть причина вроде бы на поверхности: вчерашний труп и сопутствующие ему мытарства. Но было еще что‑то. А вдруг Юрка передумал жениться? Хотя здесь и присутствовало «а вдруг», размышляла я об этом с каким‑то безразличием. Верно говорят, есть две трагедии в жизни: неосуществленная мечта и осуществленная. Правда, мне‑то об осуществленной мечте говорить еще рано…
– Тоже мне мечта – Юрка, – зло фыркнула я.
Не вставая с постели, я потянулась к фотографии жениха, украшавшей тумбочку рядом с кроватью. Вглядывалась в родные черты, надеясь обнаружить в себе хоть каплю высоких чувств, и погрозила Юрику кулаком:
– Даже не пытайся…
С трупом‑то что? Куда этот тип мог его спрятать? Неужто до сих пор в квартире держит? «К Димычу лучше не соваться, – внезапно решила я. – Если этот прохвост узнает, в чьем доме я вчера очнулась… Ему и так известно обо мне неприлично много». Была в моей жизни еще одна тайна.
Была в моей жизни еще одна тайна. После того как Танька увела у меня перспективного муженька, можно сказать, из‑под носа, я в порыве отчаяния допустила роковую ошибку. Короче, напилась с горя и очнулась в одной постели с Шевчуком. Хотя клялась после того примечательного случая на даче, что никогда, ни‑ни и все такое… Он, напротив, был уверен: мы созданы друг для друга. О чем и заявил. Гнать его сразу я не решилась, памятуя подлый характер, и только где‑то через пару месяцев заявила, что с выбором ошиблась. Вижу в нем исключительно друга. Те два месяца я ему ни в жизнь не прощу… Кстати, Шевчук до сих пор ключ от моей квартиры не вернул. Выманив его под предлогом, что будет цветочки поливать, пока я на отдыхе в Греции (из цветочков у меня один кактус и без поливки две недели прекрасно бы обошелся), а теперь под прочими дурацкими предлогами ключ не возвращает, при этом поглядывает с хитрецой, мол, еще пригодится, а я вместо того, чтобы его послать подальше, усмехаюсь в ответ. Приходится признать: Димку я побаиваюсь. Не его самого, а возможных пакостей. И в свете подобных открытий соваться к нему сейчас неразумно.
Словно в ответ на мои мысли, Димыч вдруг сам объявился. Позвонил часов в десять, когда, приняв ванну и окончательно решив мечтать о предстоящей свадьбе и ни во что не ввязываться, я пила кофе на лоджии.
– Как дела? – весело поинтересовался он.
– Нет у меня никаких дел. Отдыхаю.
– Хочешь, махнем на дачу?
– Мне туфли купить надо.
– Туфли – это серьезно, – со смешком заметил он. – Слушай, а ты Таньку давно не видела?
– Ты вчера уже спрашивал. С похорон ее сестры.
– Но вы перезваниваетесь?
– Нет, не перезваниваемся. Я ей несколько раз звонила, но она либо трубку не берет, либо обещает перезвонить и забывает.
– Чего она на тебя так взъелась?
– А на тебя?
– Ну… мы с ней уже довольно давно… как бы сказать… не друзья. С тех пор, как она замуж вышла. Может, думала, я мужу настучу о ее шалостях.
– Какие шалости? – усмехнулась я.
– Ну… согласись, кое‑что было.
– Ты имеешь в виду секс на троих? Было бы о чем вспоминать.
– Конечно, конечно, – поспешно согласился Димыч. – Но почему она с тобой не желает общаться? Вы же были лучшими подругами.
– Вот ее об этом и спроси, – огрызнулась я.
Мы еще немного поболтали и, наконец, простились. На душе было по‑прежнему беспокойно, я бы сказала: стало даже муторнее. Повертев в руках мобильный, я набрала Танькин номер. Восемь гудков. Беседа со мной в ее планы не входила. Можно позвонить на домашний, есть шанс, что Танька трубку снимет. Если я начну расспрашивать ее о домработнице сестры, а через некоторое время выяснится, что та куда‑то исчезла… Ведь решила никуда не соваться…
Бесцельно побродив по квартире, я вновь отправилась в свадебный салон. Перемерила с десяток платьев, выпила три чашки чая, потом съела две порции шоколадного мороженого в ближайшем кафе, но счастливее не стала. Позвонила Юрке, на этот раз он бодро откликнулся, но его голос, по неведомой причине, скорее раздражал. Выходные можно смело считать неудачными. Позвонить Светке? В кино сходить или вместе поболтаться по торговому центру.
Я уже собралась звонить подруге, как вновь объявился Димка.
– Ты где? – спросил взволнованно, после того, как достав мобильный из сумки, я буркнула «Да».
– Сижу в кафе, ем мороженое.
– Я возле твоего дома, дуй сюда, – голос его прямо‑таки звенел от счастья. Или от волнения? Я бы сказала, от счастливого волнения. И что его так обрадовало?
– Ты в лотерею выиграл? – спросила я, подумав в досаде: «Только этого еще не хватало».