– Отпусти ее, – попросил он тихо, – она не виновата.
– Что? – нахмурилась я, но руки разжала. Юлька зарыдала и бросилась к двери. Я посмотрела ей вслед и перевела взгляд на мужа. – Ты видел это? – спросила я зло, протягивая ему фотографию, и лишь после этого подумала, что неверно сформулировала вопрос. Толя не мог знать, что на фото мой страж, хотя, возможно, знал, ведь он интересовался личностью убитого Олега Соловцова. Анатолий взял фотографию в руки, взглянул и со вздохом стал смотреть куда‑то поверх моего плеча, постукивая фотографией по ладони.
– Это Олег, – сказал он с легким намеком на вопрос. Впрочем, я восприняла это скорее как утверждение.
– Да, это он. И он рядом с Юлькой. Похоже, что они хорошо знакомы.
– И ты решила, что Юлька замешана в похищении ребенка? – спросил он.
– Конечно, решила. Трудно поверить в такое совпадение.
– Если и замешана, то сама она ничего об этом не знала, – сказал он и на этот раз посмотрел мне в глаза.
– Я хочу с ней поговорить, – отрезала я, – и сама убедиться…
– В чем?
– В том, что ты прав. Если ты, конечно, прав.
– Я сегодня разговаривал с ней. Она звонила мне, мы встретились, и она все рассказала.
– Да? И что же она рассказала?
– Сегодня утром ты увидела фотографию в газете и опознала в погибшем Олега Соловцова. Это испугало Юльку, потому что она его хорошо знала. Познакомились они в прошлом году, парень ей понравился, какое‑то время они встречались, потом он неожиданно исчез. Сменил квартиру, не сообщив ей о этом. Не звонил. Она очень переживала.
О своих любовных переживаниях Юлька мне не рассказывала, но, помнится, прошлой осенью она действительно выглядела необычно печальной. Я даже отправляла ее к врачу, решив, что она заболела.
– И что потом? – поторопила я мужа.
– Месяц назад они случайно встретились в нашем гастрономе. Он сказал, что у него были неприятности, пришлось срочно уехать. Поначалу она не хотела продолжать с ним знакомство, но он был довольно настойчив. В общем, они опять стали встречаться.
– И в его голове созрел план похищения, а Юлька об этом не знала?
Анатолий кивнул.
– Уверен в этом. Она очень переживает и боится, что ты решишь…
– Я именно так и решила.
– Геля…. – Он подошел, положил руки мне на плечи, заглядывая в глаза, но тут же отвел их и тяжело вздохнул. – Я понимаю, – сказал он тихо. – Теперь после всего, что тебе пришлось пережить…
– О чем ты говоришь? – не выдержала я. – Я до сих пор не знаю, где мой ребенок. Ты не хочешь обращаться в милицию, няня была любовницей одного из похитителей… Что мне, черт возьми, думать? И почему она бросилась к тебе, а не рассказала мне все еще утром, когда я увидела фотографию в газете?
– Она боялась, что ты…
– А тебя она не боялась? – рявкнула я.
– Ты сейчас в таком состоянии, что не можешь рассуждать спокойно, взвешенно…
– Зато твоему спокойствию позавидуешь, – отрезала я, выходя из комнаты.
– Как ты можешь? – укоризненно заметил муж. В ответ я громко хлопнула дверью.
Я заперлась в своей комнате и лихорадочно начала ходить от стены к стене. Анатолий дважды стучал в дверь, но я не хотела его видеть и на стук не обращала внимания. Что‑то тревожило меня, какая‑то мучительная догадка, которая, казалось, вот‑вот появится, но в последний момент непременно ускользает.
Допустим, Юлька действительно не виновата.
Что‑то тревожило меня, какая‑то мучительная догадка, которая, казалось, вот‑вот появится, но в последний момент непременно ускользает.
Допустим, Юлька действительно не виновата. Ясно, что вторично Олег появился в ее жизни не зря, лишнее тому подтверждение якобы случайная встреча в магазине, то есть уже тогда они замыслили похищение. При слове «они» сердце мое тревожно екнуло. Ему ничего не стоило выяснить наш обычный распорядок дня и таким образом спланировать похищение. Да, так, видимо, и было, мне трудно поверить, что Юлька сознательно заманивала моего ребенка в ловушку, на нее это не похоже, я знаю ее не один год и почти уверена… Тогда почему она ничего не сказала мне утром, когда увидела фото в газете? Объяснение мужа меня не устраивало. Допустим, она действительно решила, что я ей не поверю. Тогда откуда у нее убежденность, что ей поверит Анатолий? Что‑то здесь не так…
Мы несколько лет жили бок о бок, она заботилась о моей дочери. Мы не были подругами в буквальном смысле этого слова, то есть не откровенничали ночи напролет, но не потому, что мне, к примеру, не была интересна ее жизнь, просто моя была на виду и ее тоже, раз Юлька почти все время проводила у нас. Так что я иногда беспокоилась, что, воспитывая чужого ребенка и посвящая этому все свое время, она, чего доброго, не сможет завести собственную семью, и в выходные, едва ли не принудительно, отправляла ее развлекаться. В общем, мы не делились тайнами, потому что их не было, то есть это мне так казалось. О своих встречах с Олегом она не сочла нужным рассказать мне. Считала их отношения несерьезными? А может, я обманываюсь и Юлька вовсе не чувствовала меня близким себе человеком? Допустим, в этом есть моя вина, но почему сегодня утром… опять почему… она ничего не рассказала мне, сразу же кинулась к Анатолию и была очень испугана? Мало того, во время их разговора в кафе она вела себя довольно странно. Сейчас я не могла сказать, в чем заключалась эта странность, но если она просто рассказала о своих отношениях с Олегом… Нет, было еще что‑то, она как будто чего‑то требовала от Анатолия. Такая мысль вызвала у меня шок, но ведь с какой‑то стати она пришла мне в голову.
И тут я поняла, что меня так поразило, когда я наблюдала за их встречей через окно кафе. Юлька вела себя как оскорбленная любовница, которая требует подтвердить ее права. А мой муж всячески пытался ее образумить. Чепуха, конечно, но именно об этом я думала, когда смотрела на них. Что же у нас получается? Насмерть перепуганная Юлька предпочла доверить свою тайну моему мужу, с которым вообще‑то общалась крайне редко, но тщательно оберегала ее от меня. Почему? На этот вопрос могла ответить только Юлька. Я взглянула на телефон с намерением позвонить ей, но в последний момент отвела руку от трубки. Пожалуй, нам обеим следует немного успокоиться. «Позвоню вечером», – решила я.
Но Юлька позвонила сама. Я вышла на кухню, где муж в одиночестве пил кофе.
– Так нельзя, – понаблюдав за тем, как я готовлю себе чай, заявил он.
– О чем ты? – удивилась я.
– Прекрати, – едва не сорвался он на крик. – В такое время мы должны помочь друг другу, чтобы выстоять.
– Ты что‑то скрываешь от меня, – сказала я, сама не зная, действительно ли так думаю, и вдруг поняла, что права. Анатолий испугался. Он выглядел удрученным, печальным, точно очень сожалел о том, что я только что произнесла. Взгляд его изменился, теперь в нем был настоящий страх, и он мгновенно передался мне. – Ты что‑то скрываешь? – прошептала я, а он вскочил и заговорил торопливо и зло:
– Что я могу скрывать? Господи, все это… Ты не представляешь, каково мне сейчас. Я постоянно думаю о Сашке, я… я с ума схожу от бессилия, а тут еще ты… ты отдаляешься от меня, ты стала другой, ты не пускаешь меня в свою душу, я ничего не знаю о том, что ты думаешь, это очень больно, я ведь так люблю тебя…
Он подошел, и мы обнялись.