Тут дверь комнаты без стука распахнулась, и я увидела Наталью. Лицо ее раскраснелось, точно она бежала бегом не один километр, глаза вытаращены, она комкала руками передник, потом вытерла им глаза и заголосила:
– Лариса Сергеевна, голубушка, горе‑то какое…
– Что случилось? – вскочила я.
– Сусанна выпала из окна…
– Что значит – выпала? – растерялась я.
– Свалилась со второго этажа и, должно быть, что‑то сломала.
– Слава богу, – вздохнула я, но тут сообразила, что звучит это, мягко говоря, сомнительно, и развила свою мысль:
– Я‑то боялась, что она, чего доброго, разбилась насмерть.
Лицо Натальи приняло довольно странное выражение, в нем явно читалось сожаление.
– Жива, слава тебе господи, но расшиблась, должно быть, сильно, мычит и очень гневается.
– Где она?
– В клумбе.
– Почему в клумбе? Ах ты господи… Идемте же скорее.
Мы бросились в сад. Наталья бежала первой. Зря Сусанна утверждала, что она нерасторопная, двигалась Наталья очень живо, я за ней едва поспевала в развевающемся пеньюаре и в домашних туфлях, которые соскальзывали с ног. За мной трусил Денис, дважды он чуть не наткнулся на меня, когда я внезапно тормозила, лишившись обуви, и деликатно покашливал. Обогнать меня он так и не решился, должно быть сочтя это невежливым. Таким образом мы оказались в саду. И возле дома в самой большой клумбе я увидела Олега Петровича, Софью и Розу, они что‑то разглядывали на земле. Я подбежала ближе и наконец увидела Сусанну. Старушка лежала на спине, сложив на груди ручки, точно готовилась скончаться. Я подняла голову: судя по всему, она выпала из окна своей комнаты, высота приличная.
– С ума она сошла, что ли? – пробормотала Софья. Я шикнула на нее и обратилась к Сусанне: рая кобыла борозды не портит". Тогда отчего на душе кошки скребут?
Обычно мы с парикмахером болтали все то время, что он работал. Денис обожал поговорить и знал обо всем, что происходит в городе. Я охотно поддерживала беседу. Но сегодня все было по‑другому.
Слушала я его невнимательно, то и дело теряла нить разговора, отвечала невпопад, он обиделся и замолчал, а я продолжила копаться в себе, пытаясь отыскать причину беспокойства. «Надо было спросить у Софьи о ее госте, не пришлось бы сейчас ломать голову», – досадливо подумала я и как раз в этот момент услышала крик.
Кричал, вне всякого сомнения, Олег Петрович, наш садовник. «Должно быть, кто‑то из соседских ребятишек пролез на территорию», – решила я, но крики не утихали.
– Что там случилось? – проявил любопытство Денис и даже выглянул в окно. Совершенно напрасно, между прочим: окно выходило на дорогу, а крик раздавался из сада, то есть с противоположной стороны.
Тут дверь комнаты без стука распахнулась, и я увидела Наталью. Лицо ее раскраснелось, точно она бежала бегом не один километр, глаза вытаращены, она комкала руками передник, потом вытерла им глаза и заголосила:
– Лариса Сергеевна, голубушка, горе‑то какое…
– Что случилось? – вскочила я.
– Сусанна выпала из окна…
– Что значит – выпала? – растерялась я.
– Свалилась со второго этажа и, должно быть, что‑то сломала.
– Слава богу, – вздохнула я, но тут сообразила, что звучит это, мягко говоря, сомнительно, и развила свою мысль:
– Я‑то боялась, что она, чего доброго, разбилась насмерть.
Лицо Натальи приняло довольно странное выражение, в нем явно читалось сожаление.
– Жива, слава тебе господи, но расшиблась, должно быть, сильно, мычит и очень гневается.
– Жива, слава тебе господи, но расшиблась, должно быть, сильно, мычит и очень гневается.
– Где она?
– В клумбе.
– Почему в клумбе? Ах ты господи… Идемте же скорее.
Мы бросились в сад. Наталья бежала первой. Зря Сусанна утверждала, что она нерасторопная, двигалась Наталья очень живо, я за ней едва поспевала в развевающемся пеньюаре и в домашних туфлях, которые соскальзывали с ног. За мной трусил Денис, дважды он чуть не наткнулся на меня, когда я внезапно тормозила, лишившись обуви, и деликатно покашливал. Обогнать меня он так и не решился, должно быть сочтя это невежливым. Таким образом мы оказались в саду. И возле дома в самой большой клумбе я увидела Олега Петровича, Софью и Розу, они что‑то разглядывали на земле. Я подбежала ближе и наконец увидела Сусанну. Старушка лежала на спине, сложив на груди ручки, точно готовилась скончаться. Я подняла голову: судя по всему, она выпала из окна своей комнаты, высота приличная.
– С ума она сошла, что ли? – пробормотала Софья. Я шикнула на нее и обратилась к Сусанне:
– Как вы себя чувствуете?
– Мерзавец, – прошипела она. – Вор. Тюрьма по нему плачет.
– По кому? – не поняла я. Забота о здоровье тетушки отошла на второй план – если Сусанна по‑прежнему ругается, значит, ничего страшного. Да и что какой‑то второй этаж для старушки?
– Это он, – грозно сказала она, ткнула в меня пальцем, откинула голову и более не произнесла ни слова, лишившись сознания.
Мы в растерянности переглянулись.
– Неужто умерла? – пробормотала Роза. – Быть такого не может.
– Да звоните же в «Скорую»! – завопила я.
– Олег Петрович, замолчите, – шикнула Софья. – О цветах ли сейчас печалиться, когда мы потеряли тетушку.., возможно, – добавила она со вздохом.
– Вряд ли, – с сомнением заметила Наталья, приглядываясь к старушке. Должно быть, Наталья, как и я, считала Сусанну бессмертной.
– Кто‑нибудь видел, как это произошло? – спросила я.
– Я была в кухне, – пожала плечами Роза.
– Я у себя, – торопливо заговорила Наталья. – Слышу, Олег Петрович кричит, ну, я сюда…
– Я тоже услышала, как кричит Олег Петрович, – пояснила Софья. Окна ее кабинета тоже выходили на дорогу, следовательно, видеть она ничего не могла.
Мы уставились на Олега Петровича. Выходило, что если кто‑то что‑то видел, так только он. Олег Петрович крякнул, еще раз оглядел клумбу и заявил:
– Я видел, как бабушка из окна вылезала.
– В каком смысле? – растерялась я.
– Ну.., открыла окошко и, видно, что‑то рассматривала, вылезла до самых ног. Я еще подумал, как бы не свалилась.
Я вновь подняла голову. Окна второго этажа французские, то есть до самого пола, окно Сусанны распахнуто настежь, что неудивительно при такой погоде. В целях безопасности на окне укреплено кованое ограждение, наподобие балконного, высотой пятьдесят сантиметров. Если очень увлечься, вполне можно вывалиться.
– Что ее так увлекло? – спросила Софья, обращаясь к Олегу Петровичу. Как видно, ее волновали те же вопросы, что и меня.