Мне тоже задали вопросы, и я ничем не порадовала следователей. Протомилась на своем стуле до самого рассвета, после чего последовало разрешение отправиться по домам.
Правда, упоминались дорогие подарки (а Дед у нас известный бессребреник, в одном костюме третий год ходит, в основном перед журналистами), конкуренты радостно завизжат: вот куда уходят деньги стариков и сирот: на продажных девок. И все же не верилось мне, что девчонок убили из‑за записок. Припугнули бы, денег дали… Вот, кстати, и деньги. Тысяча баксов – приличная сумма за подростковые сочинения Деда, больше я бы из принципа не дала.
Я услышала, как подъехала машина, и подошла к окну. Волков поднял голову, мы встретились взглядами, и я послала ему воздушный поцелуй, а он с досадой плюнул. Я пошла открывать дверь и, когда он вновь предстал моим очам, шепнула:
– Как я рада, милый.
– Надо требовать прибавки, – хмыкнул он, – за то, что приходится видеться с тобой так часто.
– Я могу снабжать тебя молоком за вредность. Идет?
– Лучше коньяка налей, – буркнул он, усаживаясь на диван, посмотрел на конверты и вновь принялся бурчать:
– Деньгами не разбрасываются… А это что?
– Взгляни, – кивнула я, устраиваясь рядом с коньяком и рюмками.
– Это лежало в ее комнате? – спросил Волков. Было заметно, что валять дурака ему расхотелось.
– Конечно. Где еще я могла бы это раздобыть?
– Ты уже звонила Деду?
– С какой стати поднимать его среди ночи?
– Послушай… – опять разозлился Волков, но я его перебила:
– Дед сказал: найти убийцу. Давай найдем его.
– Его машина возле дома убитой той ночью, а теперь еще эти записки… Ты же понимаешь…
– Мы должны найти убийцу. Только по этой причине я тебе и демонстрирую свои находки. И рассчитываю на взаимность, то есть на ответную откровенность.
– Не зря у меня с прошлой ночи зубы ноют, – пожаловался он.
– Ага. Предчувствия тебя не обманули…
– Ладно, давай прикинем, что мы имеем. – Волков выпил, поставил рюмку на стол и повернулся ко мне. – Девка крутит любовь со всеми нашими шишками.
– Причем одна такая шишка из конкурирующей фирмы.
– Дед писал эти записочки, а девка их коллекционировала, смекнув, что на них можно заработать. Так?
– Допустим.
– Она прячет их у подруги и приступает к военным действиям. Однако вместо денег получает чулок на шею…
– И в ту же ночь возле ее дома видят машину Деда. Логично предположить, что у них была назначена встреча.
– Логично. Девчонка скончалась, и тогда ее подруга решает подзаработать на этих записках.
– Это если она дура стоеросовая, а Инесса производила впечатление умудренной опытом гражданки.
– Тогда что произошло, по‑твоему?
– Ответ напрашивается сам. Если убили из‑за этих записок, то убийца, не обнаружив их в доме убитой, предположил, что они могут находиться здесь, и заведение сегодня посетил. Напуганная его визитом, Инесса звонит мне, мы приезжаем, но убийца нас опередил, однако забрать записки ему что‑то помешало. Для того, чтобы разделаться с девчонкой, он воспользовался ножом.
Для того, чтобы разделаться с девчонкой, он воспользовался ножом. Несколько необычно, ты не находишь?
– Почему? – пожал плечами Волков. – Напротив. От пистолета пришлось бы избавляться, опять же, как‑то надо пронести его мимо охраны, а нож штука удобная, если умеешь им пользоваться.
– Вот‑вот. Отчего не дождаться девчонку в переулке после выступления, не проломить бедняжке голову, свистнув при этом сумку…
– Возможно, у них не было времени.
– Хочешь сказать, кто‑то узнал о ее звонке ко мне? Лично я склоняюсь к мысли, что убийца тяготел к эффектам. В самом деле, получилось зрелищно. И круг подозреваемых сразу очерчивается, разве нет? Вот я, к примеру, управляться с ножом не могу. А ты?
– Только на кухне.
– Правильно. А кто может?
– Да кто угодно, – фыркнул Волков.
– И здесь ты прав, но мне на ум первыми приходят ребятишки из охраны Деда, все как на подбор бывшие спецназовцы. Уж их‑то, поди, ножами швыряться учили.
– И чему ты радуешься? – опять разозлился мой верный друг и товарищ. – Налицо и мотив, и возможность совершить убийство, теперь уже два убийства, и даже свидетель есть, видевший тачку.
– Я бы и не радовалась, если б не была уверена: все это чепуха и злостное запудривание мозгов. Хозяйскую ласку я ценю и тружусь на совесть, оттого и нашла эти записочки. А что мешало убийце поступить так же? Особенно если он из охраны Деда?
– Конечно, – согласно кивнул Волков после непродолжительного раздумья. – Если все дело в записках, почему их не взяли?
– Рассчитывали, что их найдут твои друзья‑менты и у них будет мотив.
– Выходит, это происки конкурентов? – хмыкнул Волков. – Тогда можешь спать спокойно: убийцу не найдем. Это наемник, и как его прикажешь искать, если с жертвой его ничего не связывает?
– Придется расстараться. Кто девок резал, может, для Деда не так и важно, но вот кому это понадобилось, его наверняка интересует очень и очень. А он нам деньги платит не только за красивые глаза и ждет ответной любви.
– Своих врагов он лучше нас знает, – опять принялся ворчать Волков.
– Само собой, однако надо установить, который из них все это затеял, припереть его к стенке и успеть все это сделать до выборов.
– Ой как зубы‑то ноют, – прополоскав рот коньяком, пожаловался мой друг.
– Хочешь, я тебе кое‑что занятное скажу, чтоб настроение улучшить? Вполне возможно, мы будем искать конкурентов, которых еще нет. То есть их по ходу пьесы придется изобрести.
Волков скривился, глядя на меня, должно быть, в отчаянии от непосильной умственной нагрузки, а потом тяжко вздохнул. За что я его ценила, соображать он мог быстро, когда хотел. Вот и сейчас не подвел.
– Двойная игра, – изрек он. – Есть убийство, есть улики, которые указывают на определенного человека (Волков так уважал руку, его кормящую, что всуе даже имени не произносил), улики настолько явные, что поневоле закрадываются сомнения.., к тому же есть люди, которым выгодно этого человека уничтожить. При известной сноровке мы их находим…
– И освобождаем Деда от неприятных людей.
– Лучше б ты свои догадки держала при себе, – пожаловался Волков, – мне даже думать не хочется…
– А ты не думай, главное, двигайся. Дед желает получить убийцу, нам надо его отыскать. Давай сосредоточимся на этом, а все остальное пусть горит синим пламенем.
– Тебе хорошо говорить, – принялся бубнить Волков, – а мне что прикажешь? Одно дело – закрывать глаза на кое‑какие.