Они устроились в маленькой комнате для переговоров.
– Ну и как всё продвигается? – спросил Квиллер, имея в виду шествие в честь Дня независимости, Четвёртого июля.
– Сейчас расскажу! Была одна загвоздка, но мы с ней разобрались. Дело в том, что у нас обыгрывался слоган: <Вся жизнь – сплошные розы!>, Мы собирались заказать тонны роз и разбрасывать их с платформ и с вертолёта! Но потом кто-то напомнил, что у роз, между прочим, имеются шипы, и, если кто-нибудь повредит себе глаз, дело дойдёт до суда.
*<Сайес Марнер> – роман (1861) английской писательницы Джорж Элиот (1819-1880). – Ред. *Алая буква – роман (1850) классика американской литературы Натаниела Готорна (1804-1864). – Ред.
– Пожалуй, – согласился Квиллер.
– Так что всё пришлось начинать сначала. На этот раз мы остановились на слогане: <Вся жизнь – сплошные пионы!> В Пикаксе пионы в каждом палисаднике. Клуб любителей пионов насчитывает пару сотен членов. Так что это не будет стоить нам ни цента!
– Блестящее решение, Гил! Не могу ли я чем-нибудь помочь?
– Пожалуй, можешь. Нельзя ли посвятить одну из твоих колонок истории пионов? Эти цветы выращивали с древнейших времен, считалось, что они обладают волшебными свойствами. В библиотеке есть книги об этом, да и членов клуба можно расспросить.
Квиллер, который имел весьма туманные представления даже о том, как выглядит пион, почувствовал, что ему предстоит сделаться специалистом еще в одной области. Напоследок он спросил:
– Не знаешь ли ты чего о поместьях Пёрпл-Пойнт, Гил?
– Ещё бы мне не знать! Три поколения моей семьи ползали под полом этих старых развалюх. В девятнадцатом веке у них там и ванн не было – только ватерклозеты.
– Правда? – задумчиво переспросил Квиллер, почему-то вспомнив, что король Георг III умер в клозете.
Гил продолжал:
– Теперь-то, конечно, при каждой спальне есть ванная комната с душем и золочеными кранами. Теперь грех жаловаться!
– А дом Ледфилдов тебе знаком, Гил?
– Конечно! Очень старый дом! Они шесть спален превратили в апартаменты. Помню, там ещё в хозяйских комнатах пианино стояло. Славные люди. Всегда оплачивали счета вовремя… и посылали своему сантехнику подарок к Рождеству.
В тот вечер Квиллер и Полли ужинали в таверне <Типси>, придорожном бревенчатом домике к северу от города. Таверна была знаменита своими цыплятами и незабываемыми поздними завтраками. (Хозяин держал птичий двор, его было видно из бокового окна.) Заведение носило имя кошки первого своего владельца. Портрет Типси красовался в главной зале. Официантки, бодрые женщины за шестьдесят, называли Квиллера не иначе как <сынок>. Полли и Квиллер любили бывать здесь.
Сегодня они сидели в нише на двоих, поглядывая на птичий двор.
Полли сказала:
– Вчера вечером Арчи не было дома, и мы с Милдред замечательно поужинали у них вдвоём и болтали как сороки. Потом выпили чая с печеньем на балконе, и было так мирно и покойно, что нам даже говорить расхотелось. И вдруг Милдред сказала кое-что, чего я не поняла
– И что же это было? – спросил Квиллер. – Или я покушаюсь на ваши, женские, секреты?
А сказано было (если, конечно. Полли правильно запомнила) следующее: <Многие убийства совершаются после полуночи>.
Полли объяснила это так: бывает, сидишь с друзьями и все так довольны и счастливы, что даже разговаривать не хочется, но вдруг что-то само собой срывается с языка, а что – непонятно.
Она выжидательно воззрилась на Квиллера
– Гм-м, – задумчиво пробормотал он.
Она выжидательно воззрилась на Квиллера
– Гм-м, – задумчиво пробормотал он. Такая его реакция была хорошо знакома друзьям.
– Милдред говорит, – пояснила Полли, – что эту фразу им диктовали в старших классах, когда учили печатать на машинке. И теперь, когда в голове у неё пусто, эта фраза почему-то всплывает.
– Да, понимаю, – кивнул Квиллер. – У меня для такого случая есть одна цитата из Диккенса.
Это была фраза из <Повести о двух городах>: <То, что я делаю сегодня, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал…> note
К ним подбежала одна из бабушек-официанток:
– Подавать десерт, ребятки?
Фирменным десертом заведения был хлебный пудинг с кленовым сиропом. Клены собственные, те, что росли около таверны.
По пути домой Полли сказала:
– Все только и говорят, что о твоей колонке про Агату Бёрнс.
– Я получил тёплое письмо от её племянницы из <Уголка на Иттибиттивасси>. Она переслала мне книгу из библиотеки Агаты. С посыльным. Он чуть с мотоцикла не свалился, когда увидел Коко в окне. Как же, знаменитый Коко! Бедняге так хотелось поскорее рассказать жене, что он видел Крутого Коко собственной персоной.
– А что за книга – спросила Полли.
– Готорн <Легенды старой усадьбы>.
Перевод С.Я. Боброва и М.П. Богословской.
– Кстати, Ледфилды называют свое жилище Старой усадьбой!
– Стоило мне положить книгу на кофейный столик, как Коко тут же уселся на неё. Я сказал ему, что у него хороший вкус, и он прищурился в ответ.
На следующий день Квиллер читал Готорна двум безмятежным сиамским кошкам, когда позвонил Торнтон Хаггис из Центра искусств.
– Есть пара минут? У меня интересные новости.
– Я только что сварил кофе, Торн. Не заглянешь?
Гость восхитился кошками, похвалил кофе, сказал несколько добрых слов о Готорне.
– Ну, не томи! – поторопил Квиллер.
– Знаешь вязальщицу из Кеннебека?
– Я заказал ей свитер.
– А тебе известно, что она предсказывает будущее?
– Только не говори мне, – ответил Квиллер, – что следующему параду помешает дождь! С Гилом Мак-Мерчи случится удар.
– Хуже! Она всегда предсказывала стихийные бедствия. Ещё перед тем парадом обещала. И стоит на своём! Пророчит стрельбу и отравления! Причём имеет в виду не игрушечные пистолетики и не прокисший картофельный салат, а настоящее преступление! Бедствие, виновником которого будет человек, а не природа!
– М-м-да… – протянул Квиллер. А что ещё он мог сказать?
Торн продолжал:
– У них тут в галерее готовится новая выставка. Меня хотят загнать на приставную лестницу. Так что я пойду. Спасибо за кофе.
Вторник.Приехала Кларисса. Никакой суеты и беспорядка. Она настоящая газетчица – держится независимо.