— Он — один из фигурантов по делу Соловью. Каждое гаденькое найдёт своё паршивенькое. И теперь его посадят за соучастие, зуб даю. Он был идейным вдохновителем этой авантюры. Омблоуэр выполнял всю грязную работу и уж точно не захочет мотать срок за двоих… А что за страшный грохот я слышал на пленке?
— Соловью схватил за ручку кувшин для мартини и швырнул мне в голову. Прямо как метатель молота. Я увернулся, и кувшин пролетел через стеклянную дверь — фуфло, которое обошлось Эксбриджу по дешёвке. Стекло разбилось, а кувшин уцелел. Мягко приземлился на деревянное донышко из кедра.
— Я думал, Эксбридж — неглупый человек. Что за дурацкая затея — устроить поджог, чтобы купить землю под строительство!
— Почему дурацкая, Энди? Он хотел открыть новый супермаркет на Книжной аллее, а на территории десяти бывших шахт построить несколько шикарных особняков.
Перед тем как покинуть центр, Квиллер заскочил в библиотеку — рассказать новости Полли. Она уже все знала: донесли по «сарафанному радио».
— Трудно поверить, что Кёрт вляпался в такую историю. Он казался мне интеллигентным человеком, который любил книги.
— Он продавалкниги, — поправил её Квиллер.
Пока Квиллер добирался до Индейской Деревни, небо над головой сделалось свинцовым — наступили ранние сумерки. Он не удивился, обнаружив, что в четвертом блоке все было перевернуто вверх дном. Все, что не было прибито к стенкам, валялось на полу, — ну, почти все… Странным образом кувшин для мартини и перчаточница остались на своих местах. Но с поверхности письменного стола была сметена каждая бумажка, каждая ручка. Две лампы опрокинуты, а датский коврик, напоминая неприбранную постель, разворошен и перемят. Коты выступили в привычном для себя амплуа, но вот к добру или к худу — это как посмотреть…
Коко явно гордился тем, что натворил. Вытянувшись во всю длину, он валялся на каминной полке и с наслаждением взирал на учиненный им разгром. А куда же подевалась Юм-Юм? Она, как зритель, устроилась на галерке, то есть на ступеньках лестницы, оберегая невиданное сокровище — пластинку жевательной резинки, оброненную одним из полицейских.
Квиллер видел немало кошачьих безобразий и хорошо знал, что делать в таких случаях: не выходить из себя, не набрасываться с бранью на животных, ликвидировать хаос.
Прибирая квартиру, Квиллер размышлял обо всем происшедшем. Кошачьи выходки означали приход Великого — но также и конец Дела о трёх гнилых яблоках. По опыту репортёр знал, что Коко теперь потеряет интерес к деревянным яблокам, малиновкам, резным шкатулкам и письмам в газету на имя главного редактора. Это подтверждало его теорию, имевшую два возможных решения: либо Као Ко Кун сознательно боролся со злом, либо он был обыкновенным котом, проявляющим интерес то к одному, то к другому, и всякие совпадения были чистой случайностью. Однозначного ответа у Квиллера не было. Учёные, прослышав о «сиамском чуде» от одного офицера полиции из Гдетотам, предложили исследовать мозг кота, но Квиллер отказался наотрез. Ему нравилось думать, что секрет феноменальных способностей Коко кроется в его усах: шестьдесят «антенн» вместо положенных сорока восьми.
На обед кошкам Квиллер нарезал кубиками индейку из лавки деликатесов «Тудл», а для себя открыл банку консервированного супчика. Потом он почитал им вслух — Юм-Юм слушала, свернувшись калачиком у него на коленях, а Коко гордо восседал на ручке его кресла. Вдруг в какой-то момент тельца обоих животных напряглись, и головы разом повернулись к окну. Снаружи все было тихо, ночь стояла тёмная, но свет кухонной лампы озарил первые снежинки, медленно слетающие на пересохшую землю.
Коко гортанно заурчал, а Юм-Юм тихонько мяукнула. Это была прелюдия к наступлению Великого!
Схватив куртку и вязаную шапочку, Квиллер стремглав выскочил на улицу.
Это была прелюдия к наступлению Великого!
Схватив куртку и вязаную шапочку, Квиллер стремглав выскочил на улицу. Хлопья снега, кружась, мягко падали вниз, как божье благословение. Никого из соседей не было рядом, чтобы увидеть это небесное чудо. Две крохотные снежинки легли Квиллеру на усы, и тогда — почему бы и нет? — он высунул язык.