На самом деле это последствия мальчишеской проделки. И вот ещё что! Он, Ларри и Сьюзан – троюродные!
– Сядь, съешь пирога, – сказала Полли, – и начни сначала.
– Я только что был в больнице у Вероны, – объяснил он.
– Она что-нибудь знала об убийстве Уоффла?
– Только после того, как ей рассказала полиция, но она знала, что Бозвел делал в сарае. Он откапывал золотые монеты Эфраима!
– Как наивно! Где он услышал эту старую сказку?
– Его прадед работал у Эфраима по найму, и в семье эта история передавалась из поколения в поколение. Он поверил. Сменил имя, чтобы в городе его не связали с тем, первым Бозвортом. Составление каталога прессов служило только прикрытием. Оно благополучно сработало, когда он связался с Ларри и попросил разрешения провести здесь отпуск «с женой и ребёнком». Но он всё время боялся, что кто-нибудь разрушит его прикрытие. Поэтому, когда Брент Уоффл скрывался в конюшне, Бозвел, судя по всему, решил, что это ему угрожает, и убил его ломом,
– А как же твоя теория о контрабанде в упаковочных ящиках, Квилл? – ехидно спросила Полли.
– Это не то. Я шёл по ложному следу.
Квиллер находился в таком возбуждении, что не заметил ни что мороженый тыквенный пирог плохо разогрет, ни что Чудище сидит у него на коленях.
– В ту ночь, – продолжал он, – когда тело выкинули на дорогу, кошки слышали шум, и я тоже. Это был фургон Бозвела, он подъезжал к амбару с обратной стороны – забрать тело из конюшни. После чего он улизнул, проинструктировав Верону, что про него врать. И вдобавок он ударил её в глаз.
Полли предложила ему ещё пирога, но он отказался.
– Одного кусочка достаточно, но кофе я ещё выпью. – Сделав несколько глотков, он продолжил: – В поисках своей добычи Бозвел пользовался дрелью, и от вибрации в люстре отходил контакт. Думаю, штукатурка на стене в подвале тоже потрескалась из-за неё. Именно там Айрис впервые услышала стуки. Он долбил штукатурку молотком и зубилом… Ты готова к самому худшему?
– А что ещё?
– Много чего, но я помучился, вытягивая всё из Вероны. У неё была истерика, я подумал, что её беспокоит состояние Пупси. На самом деле её терзает смерть Айрис. Я потихоньку принёс в больницу диктофон. Хочешь послушать мой разговор с Вероной?
– По-моему, это не очень прилично, – запротестовала Полли. – Это же частная беседа.
– А если бы я её дословно повторил, было бы более прилично?
– Ну… если так…
Неровная речь Вероны перемежалась шмыганиями и всхлипываниями, но первым на кассете был записан голос Квиллера, и он скривился, когда услышал, что повторяет пошловатую фразу Бозвела.
– Бог мой! Неужели я это сказал?
– Не бойтесь говорить со мной о своем горе. Соседи для того и существуют,
– Мне ужасно об этом думать. Когда Айрис умерла, я тоже хотела умереть.
– Она была прекрасная женщина. Все её любили.
– Она была так добра ко мне и к Пупси. Никто больше…
(Долгая пауза.)
– Вы знали, что у неё плохое сердце?
– Она никогда не говорила о себе, но я знала, что её что-то беспокоит.
– Она говорила вам о таинственных звуках в доме?
– Да. И когда я сказала Винсу, он занервничал. Он сказал, что она слишком любопытна. Он стучал и сверлил, а она слышала и думала, что это привидения или что-нибудь ещё такое. (Приглушенные рыдания.)
– Что же он решил?
– Он пытался придумать способ выманить её из дома, но она любила музей и любила свою кухню. Она вечно готовила, пекла что-нибудь.
(Приглушенные рыдания.)
– Что же он решил?
– Он пытался придумать способ выманить её из дома, но она любила музей и любила свою кухню. Она вечно готовила, пекла что-нибудь.
(Долгая пауза.)
– Продолжайте, продолжайте.
– Однажды он пришёл домой с кассетой, какие продают на Хеллоуин, – таинственные звуки, ну вы знаете. Он сказал, что у него есть идея. Он сказал, что она глупая женщина и что он может хорошенько напугать её, она бросит работу, и тогда мы сможем жить в квартире смотрителя, а он сможет копать везде, где захочет.
– Его идея помогла?
– Она очень встревожилась, но не уехала. Винс всё время говорил об этом. Он был как сумасшедший, а когда он впадал в такое раздражение, нога у него болела сильнее.
– Вы помните ту ночь, когда умерла Айрис Кобб?
(Громкий плач.)
– Я эту ночь никогда не забуду! До самой моей смерти!
– Что тогда произошло?
(Всхлипывания.)
– Он дал мне простыню с двумя дырками. (Рыдания.) Он сказал мне надеть простыню… и встать перед её окном… а он поставит кассету со звуками. Я не хотела, но он сказал…
(Долгая пауза.)
– Что он сказал?
– Он угрожал, и я испугалась за Пупси и сделала, как он велел. (Мучительные рыдания.)Я не знала, что он собирается сделать!.. Господи, прости меня!.. Я не знала, что он собирается задушить Айрис этой подушкой! (Истерические всхлипывания.)
Квиллер выключил пленку.
– Она так плакала, – сказал он Полли, – что у неё чуть было не начались судороги. Вошла сиделка и дала ей что-то выпить и сказала, что мне лучше уйти. Я так и сделал, но не стал совсем уходить, а подождал в комнате для посетителей и через некоторое время вернулся. Я поблагодарил её и сказал, что она хорошая женщина и что ей надо поехать на юг и начать новую жизнь. Я держал её за руки, и она почти улыбалась. Потом я спросил её: почему в квартире Айрис было темно? Этот вопрос не давал мне покоя с тех пор, как я нашёл на кухне её тело.
– Верона ответила?
– Она сказала, что это она вошла и выключила свет и микроволновую печку. Гомер Тиббит внушил волонтерам, занимающимся уборкой, что они всегда должны всё выключать, чтобы не было пожара.
– Просто мурашки по коже! – сказала Полли. – Страшная история – и странная!
– Хочешь услышать кое-что действительно странное? – спросил Квиллер. – Когда я первый раз взял Коко в музей, он сразу пошёл к одной подушке в разделе текстиля. Тогда я этого не знал, но эту подушку забрали с экспозиции без разрешения, а потом вернули… И это не всё. Когда он прошлой ночью побежал в амбар, он нашёл там новорождённых котят, которые лежали на грязной белой простыне с прожженными в ней дырками. Очевидно, после того как ею напугали Айрис, Бозвел засунул эту простыню между ящиками. Шёл дождь, а простыню волочили по мокрой земле; края были выпачканы в грязи… И ещё один невероятный факт, Полли! Два раза, ровно два раза Коко сбрасывал с полки роман, в котором главного героя душат подушкой!
Когда Квиллер вернулся на ферму, распушившие хвосты сиамцы встретили его жалобным мяуканьем. В квартире было холодно.
– Что, обогреватель не работает? – спросил он. – Или тут разгуливает тень Эфраима? – Он развёл в камине в гостиной огонь, влез в свой старый клетчатый халат, опустился в кресло и начал размышлять.
Он не стал рассказывать Полли об истории Адама Динглбери и о найденных им документах, эту историю подтверждающих. Бумаги вернулись в двойное дно старой конторки Динглбери, где эта тайна будет надёжно храниться ещё несколько десятилетий. Мускаунти мог продолжать верить, что Эфраим умер – при тех или иных обстоятельствах – 30 октября 1904 года, и Благородные Сыновья Петли могли продолжать свои забавы.