горечью размышлял следователь. – Но каким образом можно быть счастливым, если знаешь, что когда-нибудь умрешь? Любая радость омрачается при мысли, что рано или поздно эта радость пройдет. Так что же, природа внушила нам желание, которое никогда не сможет исполниться? Нет, это невероятно. Опять теряется весь смысл. Любое другое желание, продиктованное природой, предполагает конкретный предмет, а вовсе не туманный призрак. Почему же тогда желание быть счастливым являет собой исключение? – терзался Киндерман. – Природа вызывает в нас чувство голода, когда это необходимо. И мы продолжаем жить. Мы прорываемся дальше и дальше. Так смерть утверждает жизнь.
Наступила тишина. Один за другим священники начали расходиться. На кладбище остался только отец Райли. Словно окаменев, не сводил он скорбного взгляда с могилы. И вдруг, еле слышно, Райли начал декламировать. Глаза его наполнились слезами:
Не возгордись, о Смерть,
Хоть и зовут тебя
Отчаянья и слез
Безмолвною сестрою,
Все те, кого, ты мнишь,
Настигла власть твоя,
По-прежнему живут
За гробовой доскою.
Так буду жить и я
В блаженстве вековом
Средь лучших из людей,
Ушедших за тобою,
Где отдыха и сна
Видений сладкий рой
Ты превзошла
Покоя красотою.
Но ты – раба судьбы,
Пусть даже твой удел
В болезнях и войне
Нести нам злую кару,
От мака или чар
Мы крепче спим вдвойне,
Чем от твоих
Безжалостных ударов.
Не возгордись, о Смерть,
Хоть королей и слуг
Равняешь ты
Движением незримым,
Напрасен твой порыв
Сковать бессмертный дух
Забвением
И сном неодолимым.
Сей краткий сон пройдет,
И, вечность обретя,
Победу жизнь
Одержит над тобою,
И ты сама умрешь,
Как времени дитя,
Как все, что тленно
В мире под луною. [9]
Замолчав, священник смахнул рукавом слезы. Киндерман подошел к нему поближе.
– Мне так жаль, – тихо пробормотал он. Священник кивнул, не отрывая взгляда от могилы.
Потом, наконец, поднял глаза на Киндермана. Боль и мука отразились в них.
– Найдите его, – мрачно произнес священник. – Найдите это чудовище и отрежьте ему яйца. – Повернувшись, Райли зашагал прочь. Киндерман долго смотрел ему вслед.
Люди жаждали справедливости.
Когда иезуит скрылся из виду, следователь подошел к надгробному камню неподалеку от могилы Дайера и прочитал:
ДЭМЬЕН КАРРАС, ОБЩЕСТВО ИИСУСА 1928 – 1971
Киндерман изумленно уставился на камень. Эта надпись будто пыталась о чем-то рассказать следователю. Но что так встревожило его? Может быть, год? Киндерман никак не мог сосредоточиться. Впрочем, теперь все вокруг теряло смысл. Логические рассуждения вмиг растаяли, как дым, когда пришли результаты дактилоскопического исследования. В этом закоулке гигантской Вселенной царил сейчас полный хаос. Что же теперь делать? Киндерман не знал. Он беспомощно взглянул на здание администрации университета.
По дороге Киндерман решил проведать Райли. Войдя в приемную, он снял шляпу. Секретарша Райли склонила набок головку и вежливо осведомилась:
– Могу вам чем-нибудь помочь?
– Скажите, отец Райли у себя? Можно мне с ним увидеться?
– Сомневаюсь, что он сейчас кого-нибудь примет, – вздохнула девушка. – Сам он во всяком случае никому не назначал встреч. Впрочем, как ваша фамилия?
Киндерман представился.
– Да-да, конечно. – Секретарша сняла трубку. Выслушав Райли, она кивнула Киндерману: – Он вас примет. Пожалуйста, проходите. – И указала на дверь.
– Спасибо, мисс.
– Спасибо, мисс.
Киндерман вошел в просторный кабинет. Здесь стояла старинная деревянная мебель в отличном состоянии, а на стенах висели литографии и портреты известных иезуитов Джорджтауна. С одного из них добрыми глазами взирал основатель общества иезуитов святой Игнатий из Лойолы. Его портрет, написанный маслом, был обрамлен массивным дубовым багетом.
– Что вас так обеспокоило, лейтенант? Хотите выпить?
– Нет, спасибо, святой отец.
– Пожалуйста, присаживайтесь. – Райли жестом указал гостю на большой старинный стул, стоявший у стола.
– Спасибо, святой отец. – Киндерман устроился поудобней. От этой комнаты веяло спокойствием и безопасностью. И так здесь было всегда. А покой Киндерману был просто необходим.
Райли опрокинул рюмку виски и поставил ее на стол, обтянутый кожей.
– Бог велик и умеет хранить свои тайны. Что же произошло, лейтенант?
– Два священника и распятый мальчик, – откликнулся Киндерман. – Мне кажется, здесь прослеживается религиозная связь. Но какая именно? Я сам не знаю, что ищу, святой отец, я двигаюсь на ощупь. Кроме того, что Бермингэм и Дайер были священниками, что еще между ними общего? Какая здесь кроется связь? Может быть, вы мне поможете?
– Конечно, – отозвался Райли. – А разве вы сами не знаете?
– Нет. И что же это?
– Вы сами и есть эта связь. Сюда же можно включить мальчонку Кинтри. Вы знали всех троих. Неужели вам это ни разу не приходило в голову?
– В общем, да, – признался следователь. – Но ведь это, конечно же, простое совпадение. К тому же распятие Томаса Кинтри уж точно не имеет ко мне никакого отношения. – Киндерман развел руками.
– Да, вы правы, – согласился Райли. Он повернул голову и сейчас внимательно смотрел в окно. Урок закончился, и студенты переходили из корпуса в корпус на следующую лекцию. – Возможно, это связано с изгнанием дьявола.
– С каким изгнанием, святой отец? Я вас не понимаю.
Райли отвернулся от окна и посмотрел Киндерману прямо в глаза.
– Бросьте, лейтенант, кое-что об этом вы знаете.
– Ну, самую малость.
– Обманываете.
– Там участвовал и отец Каррас.
– Да, если смерть можно назвать участием, – возразил Райли. Он снова взглянул в окно. – Дэмьен являлся тогда одним из изгоняющих. Джо Дайер был знаком с семьей жертвы. А Кен Бирмингэм давал Дэмьену разрешение на расследование, а потом помог ему найти и главного изгоняющего. Я, конечно, не знаю, какие отсюда можно сделать выводы, но в какой-то степени это объясняет связь, вы не находите?
– Да, конечно, – согласился Киндерман. – Все это очень загадочно. Но все равно Кинтри выпадает из логической цепочки.
Райли повернулся к следователю.
– Неужели? Его мать преподает в институте лингвистики. Дэмьен приносил туда пленку, которую просил прослушать и дать заключение. Ему не терпелось узнать, что означала запись, сделанная на пленке, – был ли это какой-то неизвестный ему язык или же просто набор случайных звуков. Он стремился доказать, что жертва способна разговаривать на языке, который дотоле не изучала.
– И получилось?
– Нет. Это оказался английский, но все слова произносились наоборот. А обнаружила это мать Кинтри.
Киндерман почувствовал, как спокойствие и безопасность покидают его. Эта тоненькая ниточка уводила его во мрак.
– Послушайте, святой отец, тот случай одержимости... вы в самом деле считаете, что он был настоящим?
– Я не могу позволить себе долгих размышлений о бесах, – усмехнулся Райли.