– Я никогда не встречалась с Яной, но мне почему-то представляется, что это очень заинтересованная девушка… Я неправильно сказала, сейчас, погодите… Вот, «меркантильная»! Я ее всегда боялась.
– Жюли, это очень важно, очень! Подумайте еще раз: не говорил ли вам Карачаев, что трудный характер Яны вызывает недоброжелательство к ней? Наживает врагов? Вспомните, прошу вас!
– Вы знаете, господин детектив, вы злоупотребляете моим мужеством… Я держусь из последних сил, чтобы не выставить вас вон, понимая, что вы ведете следствие… Но и вам также надобно понять, что я в очень большом шоке от известия о смерти Афаназия… И всю себя держу в кулаке, чтобы отвечать на ваши правомерные вопросы. Оцените это, пожалуйста, и не злоупотребляйте. Я хочу плакать и хочу это делать наедине с собой. Вам пора уходить.
Она была права, Алексей понимал. Он и вправду злоупотребил вниманием Жюли. Кроме того, ему и самому сейчас требовалось одиночество, чтобы переварить полученную информацию. Посему он покладисто откланялся, предупредив, что может позвонить назавтра, если потребуются уточнения…
Алексей очень оценил то мужество, с которым она уступила ему и ответила на вопросы. Но именно на фоне этого мужества особенно резко проступала ее беззащитность… Видимо, именно это сочетание и соблазнило Карачаева.
Ляля была сильной, слишком сильной, однозначно сильной. Мужество и великодушие – удел сильных людей – восхищают, но не вызывают трепетного чувства заботы, желания защитить. Яна же была эгоисткой – требовательной, капризной, утомительной. Судя по всему, о ней не надо было заботиться – она заботу брала сама, как в древности брали города.
…Нет, Алексей не случайно включил в ряд женщин, с которыми у Карачаева были отношения, его дочь. Кто бы что ни думал, а он уже давно понял: душа человеческая задействуется, реализует себя в самых различных отношениях. И там, где она не находит удовлетворения в одном типе отношений, – там она добирает необходимое ей в другом.
Он не соглашался с Фрейдом в его теории либидо. Алексей был убежден: не либидо, не половое влечение, не эдипов комплекс является причиной странных и порой болезненных отношений, нет! Просто душа желает жить в том типе отношений, который ей потребен на данный период. И если мужчине необходимо реализовать себя как защитника и покровителя, то он интуитивно ищет в женщинах натуру, которая позволит ему соответствовать этой роли. Весьма вероятно, что если бы эта роль была сполна отыграна в отношениях с предыдущей женщиной или с дочерьми, насытив его потребность быть защитником и покровителем, то для Жюли не оказалось бы места в его душе. Но это место оставалось до сих пор пустым. А свято место, как известно…
Впрочем, если очень честно, если самому себе в глаза, как мужчина мужчине, – то придется признаться, что Жюли просто-напросто обладала убойным обаянием. Не красавица, с красным носом, без макияжа, без малейшего кокетства, – она меж тем завораживала. Понять, чем именно, было совершенно невозможно – но ее хотелось утешать, гладить, баловать… Обнять ее всю своей заботой, как дорогими мехами…
В общем, Алексей вполне понимал Карачаева.
Глава 16
Однако дружба дружбой, а служба службой. Как бы ни сочувствовал, как бы ни верил детектив Жюли, а проверить ее показания следовало. Ведь у погибшего Афанасия Карачаева не просто вдова объявилась, а наследница !
Как Кис и обещал, на следующий день он связался с Лялей и выяснил у нее, на каком кладбище похоронили Афанасия Карачаева.
– Вы хотите навестить его могилу? – удивилась Ляля.
– Не совсем… Ляля, вы мне говорили, что со времен вашего разрыва очень редко, но все же встречались с Афанасием?
– Да.
За три с лишним года раза четыре, наверное.
– Когда последний раз, не припомните?
– Отчего же, весной.
То есть когда Карачаев уже женился на Жюли.
– А до этого?
– Прошлой осенью… Да, точно, в октябре.
– Не знаете ли, ездил ли Карачаев в декабре во Францию?
– У нас уже не те были отношения… Афанасий уже давно не ставил меня в известность о своих планах, – усмехнулась Ляля. – А чем вызваны ваши вопросы, могу я полюбопытствовать?
– Да, Ляля, можете, – Алексей незаметно для себя стал называть ее «Лялей», что являлось признаком его полного доверия. – Дело в том, что Афанасий Павлович оказался женат.
– Вот как?!
Иногда Алексей жалел, что научился так хорошо видеть скрытые движения человеческих душ. Меньше знаешь – крепче спишь, как известно. Вот и сейчас он прекрасно понял, что творится в голове у Ляли, и это понимание отозвалось в нем сочувствием, совершенно излишним в работе. Она, без сомнения, сейчас думала о том, что на ней Афанасий не женился – а вот на другой…
И борется сейчас Ляля с желанием выспросить, кто такая да какова она – женщина, на которой Карачаев женился ! Но самолюбие ей мешало, не хотелось Ляле выглядеть перед детективом уязвленной брошенной любовницей…
Кис решил ей помочь.
– Как я понимаю, в данном случае у него не было выбора. Эта женщина – иностранка, француженка русского происхождения. Он не мог бы с ней жить вместе ни в той, ни в другой стране, не оформив законным образом отношения. Они женаты с прошлого декабря, ей около тридцати лет, – выдал Кис всю информацию, которую, по его мнению, хотела узнать Ляля.
Какая-нибудь дура сейчас бы соврала: «Меня это совершенно не интересует!» Но Ляля дурой отнюдь не была и потому только усмехнулась, оценив маневр детектива.
– Вы очень любезны, Алексей… А как же Яна? Неужели приняла новую жену Афанасия?
– Она не знала. Отец скрывал от нее свою женитьбу, он собирался ей сообщить новость как раз во время отдыха на Мальдивах. А вам, стало быть, Афанасий ничего не сказал?
– Ни словом не обмолвился… И что теперь? Что она будет делать, жена эта?
– Полагаю, что оформит бумаги, получит наследство и вернется к себе во Францию. Впрочем, я у нее не спрашивал.
– Ах да, наследство, конечно… Очень она вовремя появилась, вы не находите?
– Нахожу. Но пока все выглядит довольно убедительно. Буду проверять. Как только появится что-то новое, непременно вам отзвоню.
Кис ни на минуту не забывал, кто его клиентка и кому он должен отчет.
– Да… – далеким эхом, затерявшимся в ущельях своих дум, откликнулась Ляля. – Буду ждать…
Марина никогда не говорила «мамочка», разве что иронически. Только сухое «мама». Ляля часто спрашивала себя, виновата ль она в том, что дочь выросла такой колючей… И не находила ответа на свой вопрос. Вроде бы делала она все правильно: и за уроками следила, и по душам разговаривала, и в положенное время – трудное подростковое время! – объяснила про менструацию, про деторождение, про секс и любовь…
Не то чтобы у нее с дочерью не было контакта, нет… В общем и целом они общались нормально. Но Марина реагировала на все с агрессивным неприятием, не милосердно, не великодушно… Ее мир был нарисован всего лишь двумя красками, черной и белой, – девочка не признавала оттенков… И Ляля в который раз спрашивала себя, была ли в том ее вина. Ляля ее не видела, но, будучи умным человеком, допускала, что ее вина есть, просто ей не удавалось ее ухватить, очертить, назвать правильными словами?.