Расслабила, прислонившись к стене в ободранных обоях, шею и плечи.
И тут услышала его – шепот, доносящийся снаружи за дверью. Сначала невнятное бормотание, а потом будто тихий свист – сссс… – что закончился негромким и жестким, как удар бича: …ука. А за ним с лестницы донесся еле слышный шелест – будто куча сухих листьев под порывом ночного ветра перевертышем спустилась по ступенькам и стихла этажом ниже.
– Итого, – моргнул Игорь и улыбнулся, – есть имена и фамилии, примерный возрастной ценз и адрес проживания.
Ксения кивнула:
– Думаете, этого достаточно?
– Смотря для чего, – ласково погладил собственную намечающуюся лысину Игорь. – Всех тайн можем и не раскопать, но кое-что точно узнаем.
– Я… заплачу́, – с готовностью сказала Ксения. А Маша обменялась понимающими взглядами с Игорем. Они оба чувствовали, что попали в какую-то мутную историю. У Маши была бабушка. У Игоря – Ника, глядящая на него с учительской строгостью и супружеской нежностью: неужели откажет подруге детства? Да и деньги в семье будут не лишними.
– Э… – замялся он. – Давайте-ка я сперва разнюхаю чуть-чуть, пойму, сколько на это надо времени…
– Значит, ты согласен? – Ксения всплеснула руками, и Маша в очередной раз поразилась их сходству с крыльями. – Спасибо, спасибо тебе огромное!
– Что ж, – Маша встала, – а мне пора. Рада, что у нас теперь большая команда.
Она наклонилась, чтобы взять сумку, ненароком сдвинув плечом лежащую на подоконнике тонкую тетрадку.
– Ого! – услышала она голос Ксении. – Ты что это, гадаешь?
Маша подняла взгляд и увидела, как Ника сидит красная как маков цвет, а на нее с иронией смотрит муж.
– Новое увлечение, – пояснил он, кивая на колоду карт, приоткрытую сдвинутой тетрадью. – Вставайте в очередь! В тетрадке – шпаргалка.
– Это же не обычные карты? – пригляделась Маша к лежащей сверху картинке.
– Это Таро, – смущенно пояснила Ника. – Тетка подарила вместе с самоучителем. Очень расслабляет мозги. Ну и вообще… – И добавила, глядя на Машу: – Хотите, погадаю?
– Э… Нет, – тут уже стушевалась Маша. – На суженого мне гадать пока рано, – перед глазами всплыло несчастное лицо Андрея.
– А ты? – Ника повернулась к подруге.
– А у меня тут как раз вчера не стало суженого. Так что зря время потратишь, – улыбнулась, но совсем невесело, Ксения.
– Глупости! – уже схватила в руки карты Ника. – Как раз, когда ничего не ясно, и надо гадать. Давай кратенько. Вытягивай четыре карты.
Маша переглянулась с Игорем – тот подмигнул, а Ксения уже потянулась к колоде. И, особенно не размышляя, вытянула четыре карты.
Маша опустила взгляд в сторону стола с раскладом и вздрогнула: все же в этих, еще средневекового разлива, карточных картинках есть что-то завораживающее и – жуткое.
Шут, повешенный за одну ногу головой вниз.
Лес мечей, вертикально торчащих из мертвого тела. Чья-то фигура в капюшоне, закрывающем лицо, на заднем плане.
А вот тот же персонаж в монашеском одеянии, капюшон откинут, и видны пустые глазницы и оскаленный рот. Опирается на косу. Смерть.
И наконец, охваченная огнем башня, рушащаяся от удара молнии. Два человека, летящие вниз, кричат от ужаса.
Маша сглотнула, перевела глаза на Ксению – та была бледнее простыни. Потом – на потерявшую дар речи Нику. «Похоже, тут даже не нужна шпаргалка, – подумала Маша.
«Похоже, тут даже не нужна шпаргалка, – подумала Маша. – Комбинация «не ах».
– Думаю, это плохая идея, – тихо сказала она, собрав страшные карты. Вынула из Никиных рук колоду и перемешала их с остальными. – Ксения сейчас и так подавлена после смерти бабушки.
– Да, – будто очнулась Ника, спрятав Таро за спину, как провинившаяся первоклашка – дневник с неподходящей оценкой. – Дура я. Тем более вы, музыканты, чувствительное племя. А это все глупости. Бабские забавы.
– И я то же самое говорю, – потрепал Ксению по плечу Игорь. – А то она сама себе нагадает, а потом спать не может. Ворочается. Вот, теперь новую жертву нашла.
Уже в прихожей, пока Игорь галантно подавал расстроенной Ксении пальто, Ника дотронулась до Машиной руки.
– Это же не опасно? – прошептала она, явно сама смущаясь своего вопроса. – Ваше расследование?
– Нисколько, – покачала головой Маша. – Не накручивайте себя.
Ника задумчиво кивнула.
– Вы же позаботитесь о ней? – Ника кривовато улыбнулась: мол, знаю, что вздор, но не попросить не могу.
Маша улыбнулась в ответ:
– Конечно. Не переживайте.
Это было крайне неосторожное обещание.
Дома теперь радостно: новая жиличка натирает полы воском, и оттого во всей квартире пахнет совсем иначе. Но лучше всего – на кухне. Лучше даже, чем от самой жилички в тот первый раз, когда они увиделись. Па-жит-ник, ча-бер, майо-ран, по слогам повторяет она за улыбающейся жиличкой. Хмели-сунели. Оле-Лукойе. Волшебство.
Все запахи в квартире идут из кухни: кухня – всему голова. Если там кипятят белье, то пахнет тяжелым паром, насосавшимися кипятком мужскими кальсонами. Если варят борщ, Лена с порога может понять – кто. Мама ее кладет чеснок и много мяса. А тетя Коняева – бережет желудок, делает постный. Запахи коридорные – как движение подводных течений. Сложнее. Но Лена чутко поводит тонким носом с шишечкой на конце. Вечные – из туалета, от сундуков в коридоре пахнет нафталином, смазкой – от подвешенных под потолок велосипедов, мазью с привкусом дегтя и смолы – от лыж, разношенной кожей, резиной и войлоком – от румынок, калош и валенок, выстроенных у входа. Каждый из жильцов, лишь откроет дверь, будто выпустит ненароком свою тайну. Запах пота из комнаты Аршининых, запах герани у Лоскудовых, запах земляничного мыла и въевшегося табачного дыма – у Коняевых. А теперь еще из комнаты Бенидзе пахнет волшебной смесью грузинской еды и французских духов. Лена может сидеть под их дверью часами, прикрыв прозрачные веки с бесцветными ресницами и втягивая тонкими ноздрями воздух. Но кроме запахов Лена слышит кое-что еще. Жужжание. Едва различимое, оно дублирует прочие звуки – крики мальчишек со двора, равномерный звук «вжик-вжик» вверх-вниз по ребристой стиральной доске из ванной, «тик-так» старинных ходиков из комнатки старенькой Ксении Лазаревны, дребезжание бокалов у них в буфете, когда по переулку едет грузовик. А этот звук будто идет задами, как зуд невидимых насекомых. «Леночка, да окстись, какие мухи в ноябре?!» – вплескивает руками мама. Руки пахнут рассолом и луком – мама кромсает «оливье» на праздничный стол. Рядом с тем же усердием склонилась над своим шедевром тетя Лали: растирает остро пахнущую свежестью траву – она называет ее тархуном – в уксусе для лобио. Мама вытирает пот со лба. На халате под мышками растеклось по пятну. А тетя Лали… у нее и халат, как платье, – красивый, в разноцветную полоску. И фартук под цвет халату, отделан «вьюнчиком» – яркой тесьмой.
– Если хотите, – продолжает тетя Лали беседу с мамой, – я подгоню вам по фигуре вашу юбку.