— И тогда водители вас провожают. А когда вы ловите частника, то никто вас, естественно, не провожает.
Краем глаза Максим видел, как лейтенант Бобров побежал было через дорогу, но вдруг ринулся обратно и проворно забежал за палатку. Вскоре стало понятно почему — по бульвару шла поливалка, струя била в асфальт, широким веером заливала тротуар и одинокие припаркованные машины.
— Все правильно. Простите, я не запомнила, как вас зовут. Ночные смены у нас через день, поэтому я на частнике почти никогда не езжу, а тут меня редактор вдруг отпустил. Ну, на самом деле не вдруг, а я его попросила, просто потому, что мне нужно экзамен сдавать, а готовиться совершенно некогда…
— Вовка! — заорал Максим Вавилов в сторону палатки, за которой прятался от поливалки лейтенант Бобров. — Если этот деятель по нашей стороне поедет, ты ему скажи, чтобы не вздумал тут полить! Слышишь?!
— Слышу! — прокричали в ответ из-за палатки. — Я сейчас!..
— Простите, — извинился перед свидетельницей Максим Вавилов. — Так чего там у нас с ночными сменами-то?
— Я вам уже все рассказала, — несколько обиженно выговорила Екатерина Михайловна.
— Да не все! — не согласился Максим Вавилов. — Вот водитель под фонарем остановился, вы деньги ему отсчитали и пошли себе к подъезду, а он поехал дальше. Так?
— Так.
— А он вперед поехал или в обратную сторону?
Она подумала.
— Вперед, кажется. Да, точно вперед. А на перекрестке направо повернул. А почему вы спрашиваете?
— Потому что работа у меня такая, — сказал он назидательным тоном и от этого своего тона даже покраснел немножко.
Что за глупости! Или он на нее впечатление, что ли, старается произвести?! Хочет казаться «шефом» из романа о «русском сыске»?!
Ты не выпендривайся лучше, жестко сказал он себе. Ты вспомни лучше предыдущую историю, жестко напомнил он себе.
Ты лучше займись работой, жестко приказал он себе.
«Предыдущая история» вышла так себе.
Все было хорошо. И гуляли, и в дом отдыха ездили, и на луну любовались, и за ручку ходили, и он ей звонил по пять раз в день, и она ему по восемь. И будущий тесть говорил ему «сынок» и ездил с ним на рыбалку, и возвращались они грязные, счастливые и с «добычей», и будущая теща добродушно пеняла, что опять они натащили «рыбной шелухи» и провоняли весь балкон своими брезентовыми штанищами и плащами!.. И отец впервые после давней ссоры вдруг позвонил и сказал, что готов помочь, потому что мать передала ему, что девочка очень хорошая, и вообще пора бы уже и помириться, хватить дурака валять!..
Будущее представлялось светлым и прекрасным. А жизнь — долгой.
Должны были весной пожениться. Не поженились, потому что она сказала — надо подождать. Она хочет, чтобы свадебное путешествие было непременно летом, и непременно к морю. К морю так к морю, он был согласен на все.
Пришло лето, вроде бы в самый раз ехать на море и прямо оттуда в светлое и прекрасное будущее, и тут все случилось.
Вообще-то он немного беспокоился. Она стала реже звонить, и свидания у них стали короткими и какими-то скомканными: быстрый секс, разговоры ни о чем, и по домам. В выходные она все больше была занята, но он так безоговорочно ей доверял, что ему и в голову не приходило в ней сомневаться. А потом ему позвонили.
Позвонили из какой-то частной клиники, где ей делали аборт. Она там сумку оставила, а в сумке его визитная карточка, а на визитке номер телефона. Вот ему и позвонили, дескать, сумку ваша дама забыла.
Сам не свой, он приехал к ней объясняться. Он ничего не знал ни про беременность, ни про аборт, и вдруг эта открывшаяся тайна показалась ему убийственной.
Она не захотела ребенка. Он все бы понял, если бы она объяснила — почему?!
Ну почему?! Ему за тридцать, и у него за плечами нет никаких брошенных детей и бывших жен, кроме первого брака, настигшего его, как полагается, в двадцать лет, да и то по той лишь причине, что нужно было как-то узаконить неистовые занятия сексом и перевести их, так сказать, в легальное русло. Он был женат месяцев десять, а потом они тихо и мирно развелись, сообразив, что брак — это не только секс, но еще и масса дополнительных сложностей, которые тогда ни одному из них не годились.
У нее тоже не было никаких отягчающих обстоятельств, и, прогуливаясь за ручку и любуясь на луну, они как раз говорили друг другу о том, какие чудесные у них будут дети. Она говорила, что девочка будет похожа на него, а он говорил, что на нее, и они хохотали и целовались, и будущее казалось светлым и прекрасным.
Когда он спросил, почему аборт, она сказала, что еще слишком молода, чтобы иметь детей. Что у нее впереди вся карьера, а ребенок поставит на карьере большой жирный крест. Что кто-то из них двоих должен зарабатывать, раз уж он не зарабатывает почти ничего. Ей даже в голову не приходило, что разговоры о детях они вели.., всерьез.
Он выслушал ее и задал самый главный и самый страшный вопрос — почему не сказала?!
Почему не сказала мне?! Ведь это же мой ребенок, точно такой же, как и твой, и я тоже вправе был знать, будет он жить или.., или.., погибнет.
Ах, оставь эти глупости, ответила его нежная и прекрасная. Ну что тебе ребенок?! Для мужчины, всем же ясно, ребенок — это двадцать секунд удовольствия во время зачатия, а все проблемы потом достаются женщине! Бессонные ночи, кормление, воспитание — разве мужчина станет всем этим заниматься?!
Ребенок для тебя будет развлечением в выходные, после рыбалки и перед баней, а у меня на всю жизнь обуза, да еще какая!
Он растерянно сказал какую-то глупость, вроде того, что не ходит он по выходным в баню, и на рыбалку тоже ездит редко, но она не стала слушать. Дело сделано, сказала она. И вообще, я на тебя обиделась, ты ужасно себя повел, устроил мне тут форменный допрос, и, если я тебе не подхожу, можешь проваливать. Сию же минуту!..
Он все что-то повторял про ребенка, о котором даже не знал, и потому не смог защитить, как будто оправдывался перед кем-то или перед самим собой. Он еще бормотал о том, что такие решения не принимаются в одиночку, потому что это очень страшно. Он не мог поверить, что это все. Конец.
Он долго еще потом не верил, пытался как-то все наладить, хотя той женщины, которая по секрету от него отправила на тот свет его ребенка, он не знал. Он знал какую-то другую. Потом он пытался пить, потому что наладить отношения не получалось, а потом мужики с работы, которые ему сочувствовали, хоть подробностей и не знали, взяли да и выставили возле ее дома наружное наблюдение. Ну, распечатку звонков добыли. Прокурор Валя Смирнов санкцию им подписал.
И все прояснилось.
Собственно, претендентов на ее руку и сердце все время было двое. Новый жених, то есть Максим Вавилов, и старый, давно и прочно женатый папик на представительской машине, то ли из Думы, то ли из Совета Федерации. Сначала при помощи Максима Вавилова она папика дрессировала, чтобы он, значит, нервничал и продвигался в сторону женитьбы. Из этого ничего не вышло, и, чтобы не упускать шанс, она решила, что выйдет за оперуполномоченного, а с папиком и без штампа в паспорте все будет по-прежнему прекрасно. Но тут всем крупно повезло — жена у папика преставилась. Говорят, она сильно пила, и много лет, сколько — точно неизвестно, но, так или иначе, тот освободился и оказался вполне пригоден именно в качестве мужа, что открывало перед ней невиданные перспективы.
Максим Вавилов стал не нужен ей ни в каком качестве — ни в качестве мужа, ни в качестве прикрытия, ни в качестве отца будущих детей. Был сделан аборт, и оперуполномоченный изгнан из ее жизни.