– Взлома не было. Ты не видел внешнюю сторону.
Трое коллег стояли на лестнице и смотрели, как Бьёрн развязывает веревку, удерживающую дверь в открытом положении. Она медленно закрылась, и стала видна ее внешняя сторона.
Харри вгляделся. У него гулко забилось сердце в груди и пересохло во рту.
– Я привязал дверь, чтобы никто из вас не прикоснулся к ней при входе, – пояснил Бьёрн.
На двери была нарисована почти метровая буква «В». Внизу буквы имелись потеки в тех местах, где пролилась использованная для ее изображения кровь.
– Вот поэтому нас и вызвали, – сказала Катрина. – Сосед услышал, как кот Эвы мяукает в подъезде. Соседи привыкли, что кот оставался на лестнице, и, когда Эва слишком долго не открывала, обычно забирали его к себе. По их словам, постепенно котик стал не совсем понимать, где же его дом. Короче, когда они хотели забрать кота, то увидели, что он стоит и лижет дверь. А поскольку коты обычно не любят вкуса краски, соседи поняли, что буква «В», вероятно, нарисована кровью.
Четверо полицейских молча разглядывали дверь.
Бьёрн первым нарушил тишину:
– «В» значит «виктория», победа?
– «В» – это «вампирист», – сказала Катрина.
– А может, он просто отметил очередную жертву, – предположил Виллер.
Трое коллег посмотрели на Харри.
– Ну? – нетерпеливо спросила Катрина.
– Я не знаю, – ответил Харри.
Он снова поймал ее острый взгляд.
– Давай, я же вижу, что ты о чем-то думаешь.
– Мм… «В» – «вампирист» звучит не так уж плохо. Возможно, он тратит так много энергии именно для того, чтобы рассказать нам это.
– Что «это»?
– Что он особенный. Железные зубы, блендер, эта буква. Он воспринимает себя как нечто уникальное и подбрасывает нам кусочки мозаики, чтобы мы тоже смогли это понять. Он хочет, чтобы мы подобрались поближе.
Катрина кивала.
Виллер помедлил, как будто понимая, что время, отведенное ему на высказывания, уже использовано, но все-таки решился:
– Вы хотите сказать, что где-то в глубине души убийца хочет, чтобы мы раскрыли его личность?
Харри не ответил.
– Не личность, а кем он является, – сказала Катрина. – Он поднимает флаг.
– Могу ли я спросить, что это значит?
– Пожалуйста, – ответила Катрина. – Спроси у нашего специалиста по серийным убийствам.
Харри пристально смотрел на букву. В голове у него больше не звучало эхо крика, звучал сам крик. Крик демона.
– Это значит… – сказал Харри, чиркнул зажигалкой, поднес ее к сигарете, сделал глубокую затяжку и выпустил изо рта дым, – что он хочет поиграть.
– Ты думал, что «В» означает что-то другое, – заметила Катрина, когда они вдвоем с Харри выходили из квартиры час спустя.
– Правда? – сказал Харри, оглядывая улицу с обеих сторон.
Тёйен. Часть города, где живут иммигранты. Узкие улочки, пакистанские продуктовые магазины, брусчатка, учителя норвежского языка на велосипедах, турецкие кафе, идущие вперевалку мамаши в хиджабах, молодые люди, обремененные кредитами на обучение, воздух и любовь, малюсенький музыкальный магазин, торгующий винилом и тяжелым роком. Харри любил Тёйен. Настолько, что иногда спрашивал себя, что он делает там, на холме, среди мещан.
– Ты просто не хотел говорить этого вслух, – сказала Катрина.
– Знаешь, что обычно говорил мой дедушка, когда ловил меня на ругательствах? «Черта помянешь, он тут как тут».
– Знаешь, что обычно говорил мой дедушка, когда ловил меня на ругательствах? «Черта помянешь, он тут как тут». Вот…
– Что «вот»?
– Хочешь, чтобы черт появился?
– У нас второе убийство, Харри, возможно, это серийный убийца. Могут ли дела идти хуже?
– Да, – сказал Харри. – Могут.
– Мы полагаем, что имеем дело с серийным убийцей, – сказала старший инспектор Катрина Братт и оглядела KO-комнату, где собралась следственная группа в полном составе.
Плюс Харри. Они договорились, что он будет участвовать в собраниях, пока не соберет свою собственную группу.
На предыдущих собраниях царило другое, более напряженное настроение. Конечно, дело в развитии событий, но Катрина была совершенно уверена в том, что присутствие Харри тоже сыграло свою роль. Разумеется, он был спившимся наглым «анфан террибль» отдела по расследованию убийств, человеком, который напрямую и косвенно был виновен в смерти коллег и чьи рабочие методы были весьма сомнительными. Но все равно из-за него они прямее сидели на стульях. Потому что он по-прежнему обладал этим мрачным, почти пугающим излучением, а результаты его труда не подвергались сомнению. Навскидку она вспомнила только одного человека, кого ему не удалось поймать. Возможно, слова Харри о том, что даже бандерша добьется уважения, если проработает достаточно долго, были правдой.
– Такого убийцу очень трудно поймать по нескольким причинам, но прежде всего потому, что он хорошо планирует, выбирает случайных жертв и оставляет на месте преступления только те следы, которые мы должны обнаружить. Существует причина, по которой папки с отчетами криминалистического отдела, судебно-медицинской экспертизы и тактической группы довольно тонкие. Нам до сих пор не удалось привязать никого из известных сексуальных преступников ни к Элисе Хермансен, ни к Эве Долмен, ни к одному из мест преступления. Но нам удалось привязать к убийствам один метод. Торд?
Компьютерный эксперт неуместно хихикнул, как будто слова Катрины его позабавили, а потом ответил:
– Эва Долмен отправила со своего мобильного телефона сообщение, и оно рассказало нам, что у нее было свидание по «Тиндеру» в спортивном баре под названием «Дики»…
– «Дики»? – прервал его Магнус Скарре. – Но ведь он находится на другой стороне улицы наискосок от бара «Ревность».
Раздался общий стон.
– Таким образом, если метод убийцы заключается в том, что он пользуется «Тиндером» и встречается в барах района Грюнерлёкка, то у нас кое-что есть, – сказала Катрина.
– И что же именно? – спросил один из следователей.
– Представление о том, как все произойдет в следующий раз.
– А что, если никакого следующего раза не будет?
Катрина вздохнула:
– Харри?..
Харри откинулся на спинку стула:
– Ну что же… Обычно серийному убийце, который разучивает свой шедевр, требуется больший промежуток времени между первыми убийствами. Их могут разделять месяцы, а то и годы. Классическое объяснение – после убийства настает период остывания, после чего нарастание сексуальной фрустрации начинается по новой. Обычно эти циклы между убийствами становятся короче и короче. При таком коротком цикле, как два дня, будет закономерным предположить, что подобные преступления он совершает не впервые.
В зале стояла тишина, все ждали продолжения, но его не последовало.
Катрина кашлянула:
– Проблема в том, что мы не нашли никаких жестоких сексуальных преступлений в Норвегии, совершенных в течение последних пяти лет, которые имели бы какое-либо сходство с этими двумя убийствами.