– А Лилия Петровна понимала вас? – наугад спросил Илья.
– Ну что вы. Она обо мне заботилась. Но мы никогда ни о чём таком не говорили.
– Она была приятным человеком?
– По-своему, – ответил Матвей. – Ей нравилось всё устраивать на свой лад, только и всего. Когда её… не стало, иллюзия гармонии разрушилась окончательно.
Илья вздохнул и палкой нарисовал на песке круг – как будто солнце, и стал пририсовывать линии – как будто лучи.
– Какая иллюзия? – наконец спросил он скорее сам себя, чем Матвея. – Какой гармонии?..
– В том-то и дело, что не было никакой гармонии, только иллюзия. Но она очень старалась помочь, очень!..
– Кому? Вам?
– И мне в том числе.
– Кто её убил? – спросил Илья, дорисовав на песке линии. – Вы знаете?
Матвей отрицательно покачал головой.
– А та картина? Которую велел повесить директор? Откуда она у него?
У Матвея перекосилось лицо.
– Я не знаю. Она была у Лилии Петровны.
– А ей картину отдали вы?
Матвей кивнул.
– Где вы её взяли?
– Я и сам не знаю, – произнёс Матвей с силой. – Сейчас уже точно не знаю!.. Я пытался понять, но ничего не получается.
– Секундочку, – перебил его Илья Субботин. – Вы что? Чем-то больны?
– Конечно, – сказал Матвей.
– Остроумно, – прокомментировал профессор. – Это удобно. Сказался больным, и можно ничего не помнить, не видеть и ни за что не отвечать. Это удобно.
– За что же я могу отвечать? – тихо спросил Матвей.
За их спинами послышались голоса, грянувшие в тишине почти неприличной какофонией. Илья оглянулся, а Матвей нет.
Со стороны парка бежали Ванечка и Лилечка – каждый при этом смотрел в свой телефон.
– Привет! – прокричала Лилечка, не отрываясь от экрана. – Как здесь красиво, правда?
– Колокольня закрыта на обед, – сообщил Ванечка, глядя в аппарат. – Мы хотели там сфоткаться.
– Здесь тоже ничего! Ты палку взял?
– Взял, взял!
Ванечка приладил телефон на палку, они обнялись с Лилечкой и одинаково уставились в камеру. Лилечка выгнулась, повернулась несколько вбок, откинула волосы и согнула в колене ножку.
Илья и Матвей смотрели.
– Возьми меня на руки.
– А палку? Так не выйдет.
– Ты попробуй.
– Не выйдет, я тебе говорю.
– А мы дяденьку попросим. Дяденька, сфоткайте нас!
– Вы ко мне обращаетесь? – уточнил Илья. Матвей молчал.
– К вам или… к тому. Можете?
Илья поднялся. Ванечка отцепил от палки телефон и сунул его Субботину. Телефон был горячий.
– Нет, вы его переверните. Да, да. Нажимайте и не отпускайте, чтобы залпом!.. Ну? Ванечка, бери меня!..
Ванечка поднатужился и взгромоздил Лилечку на руки. Она тряхнула головой и раскинула руки. Илья снимал «залпом».
– Ок, ок, сенкс!..
Ванечка куда-то поволок Лилечку, уронил очки, и от них отлетела дужка. Он приткнул подругу на песок и стал прилаживать пластмассовую штуковину. Лилечка фотографировала себя.
– Ну вот, – сказал Ванечка, чуть не плача. – Отвалилась! Совсем отвалилась.
– В Москве отдашь в мастерскую. Они порепеят.
– Что значит это слово? – заинтересовался Матвей.
– Я думаю, repair, чинить, то есть репеять, – объяснил догадливый Илья Сергеевич.
– В Москве, – передразнил Ванечка. – Понятно дело! А сейчас? Я без очков не фоткаюсь и не выкладываю!..
– У тебя в номере ещё десять пар.
– И что? Мне теперь ждать, когда мы до номера доберёмся?!
– Возьмите мои, – предложил Матвей и сдёрнул с носа очки. – Наверное, в них не очень удобно смотреть, там диоптрии и цилиндры. Но сфотографироваться можно.
– О, гут! Спасибо!
Ванечка нацепил очки Матвея, сделал несколько селфи с Лилечкой и без, помотал головой и потёр глаза.
– Ничего не видно, – сказал он весело. – Как же вы ходите?
– Мне видно.
– Вы бы их заменили, – посоветовал Ванечка совершенно искренне. Илья наблюдал всю сцену с интересом. – Зачем мучиться? Да ещё тяжеленные!
– Я привык.
– Лиль, пойдём возьмём очки.
– Вы видели? – спросила Лилечка, конкретно ни к кому не обращаясь и что-то молниеносно набирая на телефоне. – Артобалевский приехал! Я утром думала, думала, на кого чел похож, а потом сообразила. Только он куда-то делся, а я хотела с ним селфи сделать и в инстаграмм выложить. Я бы уже сто лайков набрала. На обед пойдём, я его подкараулю. Такая редкая редкость – Артобалевский!
– Вы с ним знакомы? – спросил Илья, и Лилечка отрицательно покачала головой.
– В Нью-Йорке видела, в клубе. Но там к нему не подойдёшь, всё время рядом кто-то крутится! Ванечка, помнишь, мы с тобой его видели? Ещё всякие звёзды были, Вуди Аллен, Тимати.
– Помню, – согласился Ванечка.
– Вдруг я ему понравлюсь и он пригласит меня сниматься в кино?
– Вы актриса? – тут же спросил Илья Сергеевич. Лилечка стрельнула в него глазами и опять уставилась в телефон.
– Н-нет, но мне кажется, это необязательно. Самое главное – красота, а я красивая. Ванечка, я красивая?
– Ты самая красивая девочка в мире! И я на тебе женюсь!
– Вот ещё, – засмеялась Лиля. – Я же пока окончательно не решила! Если меня позовут в кино, я буду сниматься, стану звездой и замуж не выйду ни-ког-да!
– Всё равно я тебя уговорю!
Лилечка прыгнула на него, он подхватил её и закружил. Они кружились, хохотали, почти упали в песок, но телефонов из рук не выпускали.
Когда они скрылись за деревьями, какофония утихла и вернулась тишина, Илья промолвил задумчиво:
– А вы говорите, шкипер и обезьяна…
Матвей посмотрел на него с надеждой, как будто тот сказал что-то очень ободряющее, верное, но продолжать Илья не стал.
– Эта девушка на самом деле красивая? – спросил Матвей. – Нет, вы не подумайте!.. Я просто не разбираюсь. Вот с вами вчера была красивая девушка. Вы говорили, что наша, из ресторана. Но в ресторане бывает другая. Похожая, но не она.
– Она, – возразил Илья Сергеевич. – Пожалуй, я понимаю, отчего вам так кажется. Просто она бывает в разном настроении. В ресторане, как правило, – в плохом.
– Да, да, – согласился Матвей с энтузиазмом. – А эта девушка совсем не красива. Она… как бы это… она изображает красоту. Но это совсем не одно и то же. Я был в Сикстинской капелле, там есть Рафаэль, а есть полотна, которые изображают, что их писал Рафаэль. Вы знаете, различия огромны.
– Вы разбираетесь в живописи?
Матвей сник.
– Трудно сказать. Наверное, нет.
Илья, прищурившись, посмотрел на блестевшую ртутным блеском воду.
– Я должен зайти в магазин Зои Семёновны. Хотите со мной?
Матвей разволновался:
– Вы опять станете спрашивать её про убийство? Она же ничего не может знать, она ни при чём!
– Матвей Александрович, – сказал Илья.