Эта украшенная бриллиантами женщина мгновенно стала нестерпимо вульгарна.
- Потому что Ван Ушену семьдесят восемь, - отрезала она.
- И вы хотите выйти за него замуж?
- Это решено еще полгода назад, когда его племянник просадил в рулетку несколько сот тысяч франков и явился клянчить у него в долг.
- Итак, вы приезжали сюда... Ваш муж вас принял?
- В коридоре.
- Что он вам сказал?
- Что он знать меня не знает и, соответственно, у него нет никаких причин разводиться.
Этот ответ был настолько в духе Форлакруа, что Мегрэ мысленно зааплодировал. Он нацарапал несколько слов карандашом на клочке бумаги и передал следователю, перед которым ему теперь полагалось отступить на задний план.
- Что вы делали дальше.
- Вернулась в Ниццу.
- Минутку! Вы ни с кем не виделись в Эпоийоне?
- Что вы имеете в виду?
- Например, с сыном?
Ненавидящий взгляд в сторону комиссара.
- Этот господин, как я вижу, - самый настоящий шпик. Действительно, я встретила сына...
- Встретили?
- Я зашла к нему домой.
- Он узнал вас через столько лет? Она пожала плечами.
- Какая разница! Я сказала ему, что Форлакруа ему не отец.
- Вы в этом уверены?
- Какая тут может быть уверенность? Я сказала сыну, что хочу развестись, a муж отказывает мне в этом, что он жестокий человек, что совесть у него нечиста, и если бы ему, Альберу, удалось склонить его к разводу...
- Словом, вы перетянули сына на свою сторону. Вы предложили ему денег?
- Он не захотел брать. - Он обещал вам помощь?
Утвердительный кивок.
- Вы рассказали ему о том давнем убийстве? - Нет. Просто сказала, что, если захочу, Форлакруа надолго угодит в тюрьму.
- После этого вы ему писали?
- Да, чтобы узнать, добился ли он...
- Вы слышали когда-нибудь о докторе Жанене?
- Никогда.
Следователь вопросительно оглянулся на Мегрэ, и комиссар пробормотал.
- Если госпожа Форлакруа устала, мы можем, пожалуй, отпустить ее позавтракать? Да и господин Ван Ушен, кажется, скучает в машине.
- Вы меня задерживаете?
- Пока нет, - объявил следователь. - Прошу вас только оставаться в распоряжении органов правосудия. Вас не затруднит, скажем, дать мне свой адрес в Ларош-сюр-Йон.
- Извольте! Гостиница "Два оленя" - она, по-моему, лучшая.
Все встали. Выходя, Г-жа Форлакруа улыбнулась следователю и адвокату и, по-видимому, едва удержалась, чтобы не показать язык или не состроить гримасу Мегрэ, который удовлетворенно раскуривал трубку.
Глава 8
Едоки картофеля
- Туз, король и дама козырей.
- Это ничего не значит, папаша. Пятьдесят!
- Покажи-ка! Сейчас мы их убьем, твои пятьдесят...
Который теперь час? Рекламные часы на стене остановились. Лампы уже включены. Тепло. Рюмки наполнялись уже несколько раз, и к запаху трубочного табака примешивается коньячный аромат.
Лампы уже включены. Тепло. Рюмки наполнялись уже несколько раз, и к запаху трубочного табака примешивается коньячный аромат.
- Тем хуже! Хожу с козырей! - объявил Мегрэ, открывая карту.
- Вы в невыгодном положении, комиссар. Даже с девяткой на руках вам...
Играли уже четвертую или пятую партию в тысячу. Мегрэ курил, слегка откинувшись на спинку стула. Его партнером был хозяин, а против них играло двое рыбаков, в том числе старик Барито, ловец угрей. Инспектор Межа, оседлав стул, следил за игрой.
- Я-то знал, что у вас девятка.
- Скажи-ка, Межа, ты помнишь, как зовут судебно-медицинского эксперта?
- У меня в блокноте записано.
- Позвони ему. Спроси, может ли он определить, за сколько примерно времени до смерти человек ел в последний раз. И что это была за еда. Понимаешь?
- У кого там было пятьдесят? И тридцать шесть?..
Хозяин считал. Казалось, Мегрэ купается в незатейливом, теплом блаженстве; если бы его сейчас неожиданно спросили, о чем он думает, он и сам бы удивился.
Давнее воспоминание! Дело Бонно - в те времена Мегрэ был тощ, носил длинные остроконечные усы и бородку, крахмальные пристежные воротнички высотой в добрых десять сантиметров и цилиндр.
- Видишь ли, старина Мегрэ, - говорил ему в те времена шеф, комиссар Ксавье Гишар, ставший позже директором уголовной полиции, - вся эта болтовня о чутье (в газетах именно тогда заговорили о безошибочном чутье Гишара) годится только для развлечения читателей. Когда ведешь расследование, самое важное - иметь про запас какой-нибудь строго установленный факт, а лучше два или три, вполне надежных, на которые потом можно будет опереться. А дальше остается только продвигаться вперед, потихоньку, словно тачку везешь. В этом и состоит наше ремесло, а это их так называемое чутье на самом деле просто-напросто везение.
Как ни странно, именно это воспоминание и заставило его согласиться сыграть в карты, к великому изумлению Межа.
Вслед за автомобилем Валентины Форлакруа и голландца укатили машины следователя и адвоката. На какое-то время Мегрэ оказался посреди улицы один и почувствовал легкую растерянность. Форлакруа в тюрьме. Дочь Лиз в клинике. Перед отъездом следователь опечатал дом. Уезжал он довольный, словно увозя с собой законную добычу. Отныне все в его руках! Сидя у себя в кабинете Дворца правосудия в Ларош-сюр-Йон, он будет вести допросы, очные ставки...
- Ну-ну, - буркнул Мегрэ и вошел в зал гостиницы. Почему на душе у него тяжело? Разве так бывает не всегда? И не смешно ли с его стороны терзаться чувством, - Смахивающим на ревность?
- Чем займемся, шеф?
- Где список, который я продиктовал?
- Дидина с мужем... Марсель Эро... Тереза... Альбер Форлакруа...
- С кого начнем?
Он начал с игры в карты.
- Скажите, у вас тут всегда так дрейфят?
- Только когда ходят с козырей. А в Париже?
- Смотря по обстоятельствам... Восьмерка...
В какой-то момент, пока партнер подсчитывал очки, Мегрэ вытащил из кармана карандаш и блокнот - это он-то, который почти никогда ничего не записывал, - и вывел с сильным нажимом так, что даже грифель сломался:
Доктор Жанен приехал в Эгюийон во вторник между четвертью и половиной пятого.
Ксавье Гишар сказал бы, что это первый бесспорный факт.