- Благодарю вас, Юло! - сказал Мегрэ. - Завтра утром я к вам загляну. А пока хотелось бы, чтобы никто ничего не знал. У вас есть телефон, господин Форлакруа?
- Есть, но после девяти вечера нас не соединяют.
- Минутку, Юло. Сходите на почту и позвоните. Попросите Люсон, номер двадцать три. Это гостиница. Позовите к телефону инспектора Межа. Пусть как можно скорее едет сюда.
Ну вот! Наконец-то они оказались в коридоре вдвоем, лицом к лицу; судья включил свет. Снял шляпу, с которой капала вода, снял плащ. Ночные тайны рассеялись. При свете судья оказался невысоким худощавым человеком с правильными чертами лица, обрамленного длинными волосами, белокурыми с проседью, очень тонкими и наводившими на мысль о парике.
Он посмотрел на свои руки - они были в грязи, - потом перевел взгляд на свою ношу. Мегрэ заметил, что тело увязано в два мешка из-под угля - один закрывает голову и грудь, другой - ноги. Края мешков были грубо сшиты бечевкой.
- Хотите сразу на него посмотреть?
- Кто он? - спросил Мегрэ.
- Понятия не имею. Снимайте пальто и входите, пожалуйста.
Судья обтер руки платком, отворил дверь, повернул еще один выключатель, и они очутились на пороге просторной комнаты, в глубине которой потрескивали дрова в камине.
Вряд ли что-нибудь могло поразить в ту минуту Мегрэ больше, чем эта комната с ее ласковым теплом и гармоничным порядком. Из-за дубовых балок потолок казался слишком низким. К тому же, чтобы войти, надо было спуститься на две ступеньки. Пол был выложен белыми плитками, на которые были брошены два-три коврика. Вдоль белых стен - только шкафы с книгами, тысячи книг.
- Садитесь, комиссар... Помнится, вы любите тепло.
На старинном столе - опять книги. Перед столом два кресла. Разве укладывается в голове, что за дверью, зашитый в два мешка из-под угля, лежит...
- Мне повезло, что случай свел меня с таким человеком, как вы. Кстати, я не вполне понимаю: мне казалось, что вы в Париже...
- Я получил назначение в Люсон.
- Тем лучше для меня. Мне, разумеется, было бы трудно все объяснить обычному полицейскому. Не возражаете?
Он достал из ренессансного сундучка серебряный поднос и, хрустальный графин со стаканами; в хорошо продуманном освещении они заиграли восхитительными отблесками, создавая атмосферу изящества и уюта.
- Прошу вас, стаканчик арманьяка. В сущности... Я вот о чем подумал: как этот гнусный одноглазый таможенник оказался замешан в ..
Именно в этот миг Мегрэ вдруг ясно оценил ситуацию. Комиссар буквально увидел, как он сидит, удобно устроившись в кресле, вытянув ноги к огню и грея арманьяк в ладонях. Его осенило: говорит-то и задает вопросы не он, а этот проницательный и спокойный человечек, несколько минут назад тащивший труп к морю.
- Прошу извинить, господин Форлакруа, но мне кажется уместным спросить вас кое о чем.
Судья повернулся к комиссару; в его синих как незабудки глазах читались удивление и укор. Он, казалось, говорил: "Ну зачем? Не думал, что вы такой. Что ж, как хотите".
Но он промолчал, лишь вежливо наклонил голову, чтобы лучше слышать. Это был свойственный ему жест, означавший, что он немного туг на ухо.
- Вы только что заявили, что не знаете.., этого человека.
Господи, как трудно! До чего щекотливыми становятся обычные вещи, когда ты погружен в такое блаженство!
- Уверяю вас, я его в глаза не видел.
- Тогда почему...
Он должен это сказать! Смелее! Мегрэ на секунду прикрыл глаза, будто глотал горькое лекарство.
- Почему вы его убили?
Он открыл глаза и вновь увидел на лице судьи то же удивленное и укоризненное выражение.
- Но я не убивал его, комиссар! Что вы! Зачем я стану убивать субъекта, которого не знаю и никогда в жизни не видел? Я понимаю, что это трудно себе представить, но не сомневаюсь, что вы-то мне поверите.
Самое интересное, что Мегрэ уже ему поверил! Он поддался чарам этого молчаливого дома, где слышался лишь треск поленьев да иногда шум моря вдали.
- Если позволите, я расскажу, как разворачивались события. Еще капельку арманьяка? Мой старый друг, который долго пробыл прокурором в Версале, прислал мне его из своего замка в Жере.
- Вы тоже ведь жили в Версале, не правда ли?
- Почти всю жизнь. Прелестный городок. В людях там, по-моему, до сих пор чувствуется эпоха Людовика XIV: трудно найти где-либо столь учтивое общество в прежнем понимании этого слова. У нас сложилась небольшая группа, которая... - он махнул рукой, словно стараясь отогнать бесполезные воспоминания. - Не важно... Это было... Да, это было во вторник.
- Во вторник, десятого, - уточнил Мегрэ. - К вам приезжали друзья, если не ошибаюсь. Судья слегка улыбнулся.
- Вижу, вас уже поставили в известность. Верно, вы же только что виделись с Юло. И само собой разумеется, с Дидиной. Она лучше меня знает, что происходит в моем доме.
Мегрэ пришла в голову неожиданная мысль. Он огляделся вокруг с таким выражением, словно в этом доме чего-то недоставало.
- У вас нет прислуги? - удивленно спросил он, - Такой, что жила бы здесь, нет. Старушка с дочерью из Эггоийона приезжают каждое утро и уезжают после обеда. Так вот - во вторник меня навестили друзья, как каждые две недели. Доктор Бренеоль, живущий в километре отсюда, его жена и Франсуаза.
- Франсуаза - это дочь госпожи Бренеоль?
- Совершенно верно. От первого брака. Но это не имеет значения, разве что для Бренеоля. Легкая улыбка вновь тронула его губы.
- Марсаки, которые живут в Сен-Мишель-ан-л'Эрмитаж, приехали чуть позже. Составилась партия в бридж.
- Ваша дочь была с вами?
Секундное колебание, нерешительность. Взгляд судьи стал чуть серьезнее.
- Нет, она была в постели.
- А сегодня вечером?
- В постели.
- Она ничего не слышала?
- Ничего. Я старался шуметь как можно меньше. Итак, во вторник мы разошлись около полуночи.
- А потом к вам пришел еще один человек, - произнес Мегрэ, поворачиваясь к огню. - Ваш сын.
- Да, Альбер. Он пробыл лишь несколько минут.
- Ваш сын живет не с вами?
- Он живет около мэрии. Мы с ним не сходимся во вкусах. Мой сын - сборщик мидий. Вы, наверное, знаете, что тут у нас почти все этим занимаются.
- Не будет ли бестактностью спросить, почему сын пришел к вам посреди ночи?
Судья поставил стакан, помолчал минуту и наконец выдавил:
- Будет. Воцарилась тишина.
- Ваш сын поднялся на второй этаж?
- Он был там, когда я его увидел.
- Он, конечно, зашел к сестре поздороваться?
- Нет.