— Мне жаль, что так вышло. Но почему я?
— Потому что ты настоящий, самый что ни на есть чудаковатый гений. Истинный безумец, не подделка. Вроде болтун болтуном, а потом, глядишь, говорит-то дело. И ты ничего не
можешь с собой поделать. Все доброе утекает из твоих рук, обращаясь в слова.
— Да, но ведь я не сидел, прижавшись к зеркалу, и не слушал вас годами, как Мэнни.
— Мэнни говорит, но слова его ничего не значат.
— Но он многому научился. Должно быть, теперь он уже знает, как надо руководить. Позвольте мне работать на него!
— Последний шанс? Последнее предложение? — Его голос звучал все слабее.
— И вы оставите в покое мою жену, мои книги и мою жизнь?
— О! — вздохнул голос. И наконец произнес: — Да… — А потом добавил: — Ну вот, наконец-то. Благослови меня, святой отец, ибо я грешен.
— Не могу.
— Можешь, ты можешь. И отпусти мне грехи. Это работа священника. Отпусти мне грехи и благослови меня. Еще немного — и будет поздно. Не посылай меня на вечные муки в ад!
Я закрыл глаза и произнес:
— Благословляю тебя.
А потом сказал:
— Я отпускаю тебе грехи, хотя, видит Бог, я тебя не понимаю!
— А кто меня понимал? — вздохнул он. — Я сам себя не понимал. — Его голова стукнулась о стенку исповедальни. — Благодарю.
Его глаза закрылись, словно в безвоздушном пространстве, беззвучно.
Звуковую дорожку добавил я сам. Грохот массивных ворот, замкнутых печатью забвения, звук захлопнувшейся двери склепа.
— Я прощаю тебе! — крикнул я страшной маске.
— …прощаю тебе… — мой голос эхом отозвался под куполом пустой церкви.
На улице — ни души.
«Крамли, — подумал я, — где же ты?»
И я побежал.
70
Мне оставалось отправиться всего в одно место.
Я вскарабкался наверх по темным внутренностям собора Парижской Богоматери.
И увидел кого-то, неподвижно сидящего на краешке верхнего карниза левой башни рядом с горгульей, положившей хищный подбородок на костлявые лапы и устремившей неподвижный
взор вдаль, на Париж, которого там никогда не было.
Я осторожно подошел к краю, сделал глубокий вдох и позвал:
— Это ты?.. — Я осекся.
Сидящий, чье лицо было скрыто в тени, не шелохнулся.
Я снова набрал в легкие побольше воздуха и произнес:
— Эй!
Человек настороженно выпрямился. Его голова, его лицо осветились слабым отблеском городских огней.
Я в последний раз сделал глубокий вдох и спокойно позвал:
— Рой?
Чудовище повернуло ко мне свою голову, точную копию той, что всего несколько минут назад, упав, прислонилась к стенке исповедальни.
Я увидел ужасное лицо, вперившее в меня свой ужасный, безумный взгляд, от которого кровь застывала в жилах. Страшная рана на месте рта раскрылась, раздвинулась, втянула в
себя воздух и выдавила одно-единственное слово:
— Дааааааа.
— Все кончилось, — сказал я прерывающимся голосом. — Господи, Рой. Спускайся отсюда.
Человек-чудовище молча кивнул. Он поднял правую руку и сорвал с себя лицо, стал сдирать воск, стирать грим — маску, повергавшую в ужас и оторопь. Он раздирал свое
кошмарное лицо, соскребая его ногтями и пальцами. И вот из-под ошметков проступили черты моего старого школьного друга, он снова смотрел на меня.
— Ну как, похож я был на него? — спросил Рой.
— О господи, Рой! — Я едва мог разглядеть его от слез. — Еще как!
— Еще бы, — пробормотал Рой. — Я так и думал.
— Господи, Рой, — выдохнул я, — сними с себя все это! У меня такое ужасное чувство, что, если ты это оставишь, оно прирастет к тебе и я никогда больше тебя не увижу!
Правая рука Роя импульсивно потянулась вверх и сорвала ненавистную щеку.
— Странно, — прошептал он, — но мне кажется то же самое.
— Как тебе удалось так изменить свое лицо?
— Ты хочешь две исповеди? Одну ты уже выслушал. Хочешь другую?
— Да.
— Ты что же, заделался священником?
— Похоже на то. Хочешь, отлучу?
— От чего?
— От нашей дружбы.
Его глаза метнули на меня быстрый взгляд.
— Ты этого не сделаешь!
— Могу.
— Друзья не шантажируют друг друга своей дружбой.
— Тем более ты должен все рассказать. Давай.
Из-под наполовину сорванной маски послышался тихий голос Роя:
— Это все из-за моих зверей. Никто никогда не трогал моих драгоценных, моих любимых тварей, никогда. Я всю свою жизнь отдал, выдумывая их, создавая их. Они были
совершенны. Я был Богом. Что было у меня, кроме них? Я что, хоть раз пригласил на свидание девчонку из класса, какую-нибудь гимнастку и бейсбольную фанатку? Была у меня
хоть одна женщина за все эти годы? Черта с два. Я ложился спать со своим бронтозавром. По ночам я летал со своими птеродактилями. Представь, каково было мне, когда кто-то
уничтожил моих невинных созданий, разрушил мой мир, погубил тех, с кем я когда-то делил постель. Я не просто обезумел. Я помешался.
Рой замолчал, так и не сняв с себя ужасную плоть. А потом сказал:
— Черт, все было так просто. Все стало ясно практически с самого начала, но я не сказал об этом. Помнишь ту ночь, когда я погнался за чудовищем на кладбище? Я так
влюбился в этого проклятого монстра. И боялся, что ты испортишь шутку. Шутка?! Из-за этой шутки погибли люди! Так вот, когда я увидел, как он зашел в свою могилу и не
вышел оттуда, я промолчал. Я знал, что ты постараешься помешать, а мне так нужно было это лицо: потрясающая страшная маска для нашего эпического шедевра! И тогда я закрыл
рот на замок и слепил глиняный бюст. И что же? Тебя чуть не уволили. Меня — долой со съемок! А что потом? Мои динозавры порушены, декорации растоптаны, а изваяние
страшилища разбито вдребезги. Я пришел в бешенство. Но тут меня осенило: есть только один человек, который мог это разрушить. Это не Мэнни и не кто-то из наших знакомых.
Это сам Человек-чудовище! Тот самый, из «Браун-дерби». Но как он узнал о моем глиняном бюсте? Может, кто-то ему сказал? Нет! Я вспомнил ночь, когда преследовал его на
кладбище рядом со студией. Господи, ну конечно! Он вошел в склеп, каким-то образом прошел под стеной, глухой ночью пробрался на студию и там — о боже! — он увидел своего
глиняного двойника и пришел в ярость. Черт, в тот момент в моей голове возникло множество невероятных планов. Я знал, что, если чудовище найдет меня, мне конец. И тогда я
сам «убил» себя! Направил его по ложному следу. Я знал: если он будет считать меня мертвым, я смогу отыскать Человека-чудовище и отомстить! Я повесил куклу, похожую на
меня. Ты ее обнаружил. А потом ее нашли они и сожгли, а я в ту ночь перебрался через стену. Ты сам знаешь, что я там обнаружил. Я дернул ручку двери склепа, она оказалась
не заперта, я вошел, спустился вниз и стал подслушивать, стоя за зеркалом в кабинете Мэнни! Я был потрясен! Все так здорово складывалось.