Впереди по шоссе Пуаро углядел здание, верхний этаж которого, вопреки обычному стандарту, был увенчан странным полушарием, видимо, надстроенным не так давно. Без сомнения, это и была та Мекка <Мекка - один из священных городов мусульман, место рождения пророка Мухаммеда, место паломничества.>, к которой он устремлял свои стопы. У калитки красовалась табличка с надписью "Лабиринт". Он неспешно оглядел дом: самый обычный, построенный, видимо, в начале века, не поражающий ни красотой, ни уродством. Заурядный - такое определение, пожалуй, подходило ему больше всего. Сад радовал взгляд больше дома и, несомненно, в свое время был предметом неусыпных забот и внимания, хотя теперь его вид свидетельствовал о некотором запустении. Впрочем, газоны все еще были аккуратно подстрижены, клумбы пестрели цветами, а купы кустов сохраняли должную форму, ради которой и были посажены. Все это содержалось в полном порядке, - за садом, несомненно, следит садовник, заключил Пуаро. И тут же убедился, что облик сада все-таки небезразличен и его владельцам: над клумбой у угла дома то и дело склонялась женщина, видимо, подвязывавшая георгины. Голова ее словно была увенчана короной из чистого золота. Она была высокой, худощавой, но широкоплечей. Пуаро открыл калитку, вошел и зашагал к дому. Женщина, обернувшись, выпрямилась и вопросительно посмотрела на него. Она молчала, ожидая объяснений.
- Да? - сказала она наконец.
Пуаро, иностранец до кончиков ногтей, почтительно снял шляпу и поклонился. Она же словно завороженная смотрела на его усы.
- Миссис Рестарик?
- Да. Но я...
- Надеюсь, мое появление не слишком вас расстроило, мадам?
Ее губы тронула улыбка.
- Нет-нет. А вы...
- Я позволил себе нанести вам визит. Это для меня величайшая честь. Мой старинный друг миссис Ариадна Оливер...
- Да, конечно! Я знаю, кто вы. Мосье Пуаре.
- Мосье Пуаро, - поправил он. - Эркюль Пуаро к вашим услугам. Вот оказался в ваших краях и дерзнул явиться к вам в надежде, что мне будет позволено засвидетельствовать мое почтение сэру Родрику Хорсфилду.
- Да, Наоми Лорример предупредила, что вы можете заглянуть к нам.
- Надеюсь, я не причиню неудобства?
- Ну что вы, какие же неудобства! Ариадна Оливер была у нас в прошлую субботу. Приехала с Лорримерами. Ее книги очень увлекательны, не правда ли? Но, может быть, вы не любитель детективных романов. Вы ведь сами сыщик, если я не ошибаюсь? Настоящий?
- Самый настоящий из всех настоящих, - ответил Пуаро.
Он приметил, что она подавила улыбку, и вгляделся в нее внимательнее. Безусловно красива, но несколько искусственной красотой. Золотые волосы были тщательно уложены в замысловатую прическу. Не исключено, что в глубине души она чувствует некую неуверенность и потому так усердно играет роль хозяйки поместья, обожающей свой сад. Пуаро попробовал прикинуть, кем были ее родители.
- У вас чудесный сад, - сказал он.
- Вы любите сады?
- Не так, как их любят англичане. У вас в Англии это просто какое-то национальное хобби. У вас к садам совершенно особое отношение. У нас не так.
- Вы хотите сказать, у французов?
- Я не француз. Я бельгиец.
- Ах да! Миссис Оливер, кажется, упомянула, что вы некогда служили в бельгийской полиции.
- Совершенно верно. Я - старый бельгийский полицейский пес. - Он засмеялся, но очень сдержанно, дабы не нарушить рамок благопристойности, однако при этом чересчур живо взмахнул руками.
- Он засмеялся, но очень сдержанно, дабы не нарушить рамок благопристойности, однако при этом чересчур живо взмахнул руками. - Но сады предпочитаю английские. Тут я всецело у ваших ног! Латинские <Имеются в виду народы, говорящие на романских языках, возникших из народной латыни.> расы предпочитают регулярные сады - перед шато <Шато (фр.) - феодальный замок.>, так сказать. Стремятся повторить Версаль в миниатюре, и, кроме того, разумеется, они придумали potager <Плодовый сад с огородом (фр.).>. Он очень важен - potager. Здесь, в Англии, у вас есть potager, но вы заимствовали его из Франции. Только вы не так любите potager - не так сильно, как свои цветы. Hein? <А? (фр.)> He так ли?
- Да, по-моему, вы правы, - сказала Мэри Рестарик. - А теперь пойдемте в дом. Вы же приехали к моему дяде.
- Совершенно верно, я приехал принести дань почтения сэру Родрику, но я воздаю ее и вам, мадам. Я всегда приношу дань почтения красоте. - Он поклонился.
Она засмеялась - чуть-чуть смущенно.
- Ну к чему такие комплименты!
Вслед за ней он направился к открытой стеклянной двери.
- Я встречался с вашим дядей в сорок четвертом году.
- Он, бедненький, очень одряхлел. И, боюсь, совсем оглох.
- О, со времени наших встреч прошло столько времени! Вполне возможно, он успел меня забыть. Наши встречи, знаете ли, были связаны, связаны.., мм.., с разведкой и дальнейшей разработкой некоего изобретения. А этим важнейшим изобретением мы обязаны талантам сэра Родрика. Надеюсь, он все-таки захочет меня увидеть.
- Не сомневаюсь, что он будет очень доволен, - сказала миссис Рестарик. - Теперь ему живется.., ну в общем, скучновато. Мне часто приходится уезжать в Лондон - мы подыскиваем там подходящий дом. - Она вздохнула. - С пожилыми людьми иногда бывает так трудно!
- О, я знаю, - сказал Пуаро. - Со мной тоже, порою, нелегко договориться.
Она засмеялась.
- Ну, нет, мосье Пуаро, пожалуйста, не изображайте из себя старика.
- Иногда меня называют именно так. - Пуаро вздохнул. - Юные девушки, - скорбно добавил он.
- Очень бестактно с их стороны. Совсем в духе нашей дочери.
- О, у вас есть дочь?
- Да. То есть мне она падчерица.
- Буду счастлив с нею познакомиться, - учтиво сказал Пуаро.
- Боюсь вас огорчить, но ее здесь нет. Она в Лондоне. Она там, знаете ли, работает.
- Современные девушки все теперь работают. Даже совсем молоденькие.
- Работать следует всем, - сказала миссис Рестарик неопределенно. - Даже когда они выходят замуж, их призывают вернуться на производство или в школу - учить детей.
- А вас, мадам, тоже убеждали куда-нибудь вернуться?
- Нет. Я выросла в Южной Африке. И приехала сюда с мужем совсем недавно. Все это.., для меня очень.., непривычно.
Она посмотрела вокруг - без всякого энтузиазма, как показалось Пуаро. Комната была обставлена великолепно, но шаблонно. В ней ощущалась какая-то безликость, которую нарушали только два больших портрета на стене. На одном была изображена тонкогубая дама в вечернем платье из серого бархата. С противоположной стены на нее смотрел мужчина лет тридцати с небольшим, лучащийся сдерживаемой энергией.
- Вашей дочери, я полагаю, жизнь за городом кажется скучной?
- Да, ей гораздо приятней жить в Лондоне.