- Можно от вас позвонить домой?
Мне разрешили приблизиться к аппарату.
- Через пятнадцать минут буду, - пообещала Ольга, - только волосы высушу, извини, в ванной сижу.
Потом появился хирург, осмотрел и успокоил. Ничего особенного, слегка разбита губа.
- Небось когда бабенку из-под колес выдергивали, налетели лицом на ее плечо, - предположил доктор, - и расшиблись. Ерунда, из губы всегда море крови выливается.
- Как она? - Я осторожно ощупывала языком зубы.
Так и есть, передний клык, давно не собственный, а просто металлокерамика на штифте, угрожающе покачивался. Понимая, что предстоит визит к стоматологу, я приуныла. Если чего и боюсь, так это бормашины.
- Положили в палату, - врач подошел к раковине.
Нет, все-таки у эскулапов странная манера, мыть руки не до того, как осмотреть больного, а после, словно из брезгливости.
- Знаете ее? - спросил доктор. Я покачала головой.
- Она в сознании?
- Да, - сказал доктор, - только молчит и не отвечает на вопросы. Шок. Вызвал невропатолога.
Тут дверь распахнулась, и всунулась треугольная мордочка, украшенная крупными круглыми очками.
- Вы спасли женщину? - спросила маленькая, похожая на белку докторица. - Пойдемте со мной. Отчего-то она не желает называть свою фамилию, - сообщила невропатолог. - Надеюсь, увидит вас и разговорится. Спросите имя, адрес... Ну, в общем, паспортные данные.
- Может, ей плохо? - осторожно осведомилась я.
- Да нет, - отмахнулась молоденькая специалистка, - небось боится, что милицию вызовут и за хулиганство накажут. Виданное ли дело, на путях ворон считать...
- Как у нее со слухом? - продолжала интересоваться я, пока мы пешком лезли на четвертый этаж. - И не говорит, и поезда не заметила, вдруг глухонемая?
- Ха, - дернула головой девица, очевидно, только в прошлом году закончившая институт. - Видали мы таких, просто безобразница, хорошо еще, что не пьяная.
Она с размаху открыла дверь и впихнула меня в палату. В крохотной комнатенке три кровати, но больная только одна, та самая спасенная женщина. Сейчас я разглядела, что у нее красивое, как говорят, породистое лицо. Тонкий аристократический нос, аккуратный подбородок, четко очерченный рот и словно нарисованные полукружья бровей. Хороши и волосы, густые, черные, то ли вьющиеся от природы, то ли дама оставила в парикмахерской целое состояние, добиваясь такого естественного крупного завитка.
- Как самочувствие? - тихонько поинтересовалась я.
Женщина даже не пошевельнулась, но по слегка дрогнувшим векам я поняла: слышит великолепно, просто не желает вступать в контакт.
- Не имею никакого отношения к милиции. Шла мимо и увидела, как вы стоите на рельсах...
Дама упорно хранила молчание. Странно все-таки. Полагается хотя бы сказать спасибо, но спасенная жертва, как видно, не собирается выражать благодарность.
- Скажите, как вас зовут? - продолжала я настаивать.
Губы даже не дрогнули.
- Родственники, наверное, волнуются, - решила я подъехать с другой стороны.
Ноль эмоций. Пострадавшая явно нуждается во врачебной помощи, но не девчонки-невропатолога, а классного психиатра. Поняв бесплодность попыток, я вздохнула и пошла к двери.
- Стой, - раздалось за спиной.
Я машинально обернулась на грубый окрик. Прямо мне в лицо глядели огромные, черные, словно лужицы блестящего дегтя, глаза. В них горела прямо-таки фанатичная ненависть. Наверное, с таким выражением люди бросаются под вражеские танки или закрывают собой дуло пулемета.
- Зачем ты меня спасла? - медленно, с расстановкой прошипела дама.
- Зачем ты меня спасла? - медленно, с расстановкой прошипела дама. - Кто тебя просил?! Я не нашлась, что ответить.
- Убирайся вон! - срываясь на крик, выпалила безумная. Глаза ее стали еще больше, казалось, в них полыхает пламя.
Я невольно попятилась к двери.
- Вон! - продолжала пострадавшая. - Проклинаю тебя! Влезла со своим сочувствием, чтоб ты сдохла!
Я выскочила в коридор - никого. Надо рассказать доктору, пусть приглядит за ней. Но врач осматривал плачущего ребенка, держащего на весу явно поломанную руку.
- Ладно, ладно, - отмахнулся эскулап, - потом подойду к этой психопатке, а вы езжайте домой, там за вами пришли.
Я вышла во двор и увидела красный "Фольксваген". Ольга выглянула в окно.
- Ну ни на минуту нельзя тебя отпускать, - рассердилась она, - сразу в историю попадаешь, залезай!
Я молча подошла к автомобилю. В голове гудело. Ну кто просил меня вмешиваться! Пожалела дуру! Теперь вот болит рассеченная губа, качается недавно сделанный зуб и полностью испорчено настроение. Женщина явно сумасшедшая и совершенно не способна трезво оценить ситуацию.
- Гляди, гляди, - охнула вдруг Зайка, выскакивая из "Фольксвагена".
Невестка указывала вверх. Я задрала голову. В проеме окна четвертого этажа стояла спасенная мной психопатка. Весенний ветер развевал длинные черные волосы, больничная ночная рубашка надулась колоколом. Женщина посмотрела вниз и быстро-быстро закрестилась.
- Стой, помогите, ловите, - бестолково завопила я.
Самоубийца рассмеялась и шагнула. Окаменев, я смотрела, как тело, страшно изогнувшись, летит вниз. Отчего-то падало оно целую вечность, словно парило, хотя, наверное, все произошло за пару секунд. Волосы метались, напоминая черные языки пламени, и рвал душу истошный, нечеловеческий крик. Потом раздался сочный шлепок, так падает иногда у нашей кухарки Катерины со стола кусок сырого мяса. Грива кудрей осыпалась на труп, из-под головы потекли блестящие струйки. Вывернутые руки несколько раз дернулись. В повисшей тишине раздались другие звуки. Сначала с легким вздохом рухнула в обморок Зайка, потом меня с бульканьем стало выворачивать наизнанку, прямо возле тела сумасшедшей. Затем ноги подломились. "Только бы не упасть на труп", - подумала я, и сознание отключилось.
Глава 2
Пришла я в себя оттого, что кто-то сунул мне под нос дурно пахнущую ватку.
- Отойдите, - простонала я, пытаясь не дышать, - у меня аллергия на нашатырь.
Руки убрались. Я покрутила головой. Справа у окна сидела на кушетке Зайка. Цветом лица моя невестка сравнялась с кафелем, покрывавшим стены. Впрочем, и врач, и медсестра, и невропатолог выглядели не лучше. Я приподнялась на жестком топчане и с чувством заявила:
- Это вы виноваты. Оставили больную одну, видели же, что ненормальная.
Доктора молчали. Девчонка-невропатолог пошла красными пятнами. "Очень хорошо, - со злостью подумала я, - может, хоть подрастеряешь немного свое удивительное в таком возрасте безразличие. Надеюсь, что родственники погибшей подадут в суд!"
Во дворе что-то залязгало и зашуршало. Ну да, морг здесь рядом, и сейчас санитары укладывали то, что осталось от погибшей женщины, на каталку. Зажурчала вода - дворник смывал кровь. Потом, пообещав приехавшим милиционерам дать завтра исчерпывающие показания, мы с Зайкой влезли в патрульный "рафик". Ложкино - не Москва, это небольшой поселок возле птицефабрики, домов сорок-пятьдесят, не больше. Наш коттеджный конгломерат чуть удален от микрорайона из низеньких блочных пятиэтажек. Обитателей комфортабельных особняков из огнеупорного красного кирпича здесь хорошо знают.