— А это нравится? — спросила она, вытащив ремень из оленьей кожи с огромной пряжкой в форме бычьей головы.
Конрад каждый раз кивал головою, впрочем, не очень восторженно, и госпожа Бартолотти, конечно, заметила это.
— Мне кажется, что тебе вещи совсем не нравятся, — грустно сказала она.
— Почему же, — вежливо ответил Конрад. — Если они вам нравятся, то я доволен!
— Но они же должны нравится тебе! — воскликнула госпожа Бартолотти. — А ну одевайся!
Конрад на миг заколебался, а потом сказал:
— Я не знаю, что теперь модно… Но… — он замолк.
— Что но?
— Но… — он снова замолчал.
— Если вы хотите, то я скажу, — произнес Конрад. — Я долго смотрел в окно и видел много детей, среди них и мальчиков моего возраста, и они были одеты совсем иначе.
— Во что он были одеты?
— В светло-серые штаны, клетчатые или полосатые рубашки, синие или темно-красные куртки.
— Это потому что люди страшно скучны, — сказала госпожа Бартолотти. — Потому что у них нет фантазии, они всегда хотят того же самого, не решаются на что-то иное!
Госпожа Бартолотти стукнула себя кулаком в грудь там, где на её пуловере было нарисовано большое золотое солнце, розовый олень и зеленый кот.
— Посмотри-ка, я тоже одета в такое, что другие люди не носят, — сказала она. — Солнце, оленя и кота я нарисовала красками. Такого пуловера, как у меня, нет ни у кого на свете, и я горжусь этим! Красивый, правда же?
— Я не знаю, — ответил Конрад. Госпожа Бартолотти вздохнула.
— Ну, хорошо, я признаю, что не все люди такие, как я, и те, что не такие, тоже бывают правы. Если хочешь, я завтра куплю тебе синие штаны, клетчатую рубашку и синюю курточку, хорошо?
Конрад покачал головой и сказал, что это не нужно — зачем тратить деньги? Она надел бело-красные клетчатые трусы, майку с блестками, темно-сиреневые вельветовые штаны с зелеными заплаточками в форме сердца на коленях, голубую шапку с золотым колокольчиком и подпоясался кожаным ремнем с медной пряжкой в форме бычьей головы.
— Какой же ты очаровательный в этих нарядах, и правда красивее всех! — воскликнула госпожа Бартолотти с искренним восторгом. — Сроду не видала такого красивого мальчика!
Она взяла Конрада за руку, чтобы подвести его к зеркалу в прихожей.
— Идем, посмотрим в зеркало, и сам увидишь, какой ты красивый.
— Нет, спасибо, — произнес он, — Семилетние мальчики должны смотреть в зеркало только тогда, когда моют уши и чистят зубы, а то станут высокомерными и самовлюбленными.
— Извини, — прошептала госпожа Бартолотти и вдруг вспомнила о малиновом мороженом, — Господи, мороженое растаяло!
Глава третья
Она вытащила мороженое из сумки, побежала на кухню, разодрала коробку и высыпала все, что в ней было, на стеклянное блюдо. Потом достала из кухонного серванта банку с длинными тонкими вафлями и повтыкала их в мороженое. Вышло что-то очень красивое — словно ежик с длиннющими иголками. Госпожа Бартолотти взяла блюдо с мороженым ежиком и понесла в гостиную, где остался Конрад.
— Посмотри, что у нас есть, — сказала она. — Это страшно вкусное лакомство, оно тебе понравится.
— Разве мороженое едят не только летом? — спросил Конрад.
— Что ты! — воскликнула госпожа Бартолотти. — Мороженое едят всегда. Мне оно больше всего нравится зимой. Особенно, когда идет снег.
Особенно, когда идет снег.
— А разве мороженое едят не на десерт? — спросил Конрад.
— Извини, сердечко мое! — воскликнула госпожа Бартолотти. — Я совсем забыла, что ты голодный. Я сейчас дам тебе хлеба с ветчиной, сварю яйцо всмятку и к нему соленый огурчик, хорошо?
— Я не голодный, — ответил Конрад. — От питательного раствора в течении двадцать шести часов чувствуешь себя сытым. Я просто не уверен, можно ли есть мороженое на пустой желудок.
— Тьфу, черт его побери! Что ты все время спрашиваешь, что можно и когда можно?
— Но семилетний мальчик должен же спрашивать, что можно и когда можно! — ответил Конрад.
— Я вообще не знаю, что можно семилетнему мальчику, а что нельзя! — в отчаянии воскликнула госпожа Бартолотти.
— Ну, так я сегодня не буду есть мороженое, — сказал Конрад, — А до завтра вы узнаете, когда его можно есть, хорошо?
Госпожа Бартолотти кивнула, хотя не имела представления, у кого она об этом узнает. Она была растеряна и из-за растерянности съела все мороженое вместе с вафлями, от чего у неё раздулся живот и заболело горло.
Конрад все время сидел напротив и смотрел, как она ест. Несколько раз госпожа Бартолотти переставала есть, подносила ему под самый нос ложечку мороженого или вафлю и предлагала хотя бы попробовать эти лакомства, но он каждый раз качал головой.
Когда госпожа Бартолотти наконец справилась с мороженым, Конрад спросил, чем бы он мог помочь в домашней работе. Может вымыть посуду или подмести пол, вынести мусор?
— А тебе нравится такая работа? — спросила госпожа Бартолотти.
— Нравится ли? Я не знаю, — ответил Конрад. — Но семилетний мальчик уже умеет такое делать и должен помогать матери.
— Да, да, конечно, — согласилась госпожа Бартолотти, но потом заметила, что ведро не совсем полное, пол покрыт еще не очень толстым слоем пыли, а среди посуды есть еще несколько чистых тарелок, ложек, чашек и кастрюль, поэтому пусть лучше Конрад поиграет в новые игрушки.
Конрад взял коробку со строительными кубиками, открыл её и начал рассматривать.
— Очень хорошие кубики, такие красочные, — сказал он.
Госпожа Бартолотти облегченно вздохнула.
— Из них можно соорудить башни, паровоз, ратушу и даже самолёт, — пояснила она.
Конрад закрыл коробку, взял её под мышку и спросил:
— А где же мне играть?
— Как где? — переспросила госпожа Бартолотти, ничего не понимая.
— Я спрашиваю, где мой уголок, в котором я мог бы играть?
Госпожа Бартолотти сроду не слышала про какой-то уголок. Конрад объяснил ей, что у детей есть или комната, или свой уголок. А поскольку в жилище госпожи Бартолотти нет детской комнаты, то пусть она ему покажет какой-нибудь уголок, где он может играть.
Госпожа Бартолотти задумалась. У неё была гостиная, рабочая комната, спальня, кухня, прихожая и ванная комната, и каждая из них имела по четыре угла. Значит, всего двадцать четыре угла. Она полагала, что Конрад может играть в любом из них. Либо во всех двадцати четырех.
— И посредине комнаты ты тоже можешь располагаться, — сказала она.
— Большое спасибо, но мне достаточно одного угла, сказал Конрад.
— Ну, так выбирай себе его сам.
— А где я меньше всего буду мешать? — спросил мальчик.
— Кому мешать?
— Вам!
— Ты вообще мне не мешаешь. Ну, нисколечко! По мне, так играй хоть по всей квартире.
— Тогда я расположусь тут. — Конрад показал на угол между окном и дверью в прихожую.