Послышался обычный непрерывный гудок низкого тона. Телефон был в полной исправности.
Николай Никандрович посмотрел на часы. Часы показывали без четверти пять. Он подошел к окну, распахнул его настежь, высунулся из него, чтобы глотнуть свежего воздуха, и увидел, что дом снова находится на своем обычном месте, а в нескольких шагах от тротуара стоит Волька и какой-то чудаковато одетый старичок. Волька был чем-то расстроен.
– Я больше не буду бояться… – повторил с готовностью Хоттабыч.
– …автобусов, троллейбусов, грузовиков, трамваев, самолетов…
– …автобусов, троллейбусов, грузовиков, трамваев, самолетов…
– …автомашин, прожекторов, экскаваторов, пишущих машинок…
– …автомашин, прожекторов, экскаваторов, пишущих машинок…
– …телефонов, патефонов, радиорупоров, пылесосов…
– …телефонов, патефонов, радиорупоров, пылесосов…
– …электрических выключателей, примусов, дирижаблей, вентиляторов, резиновых игрушек «уйди-уйди».
– …электрических выключателей, примусов, дирижаблей, вентиляторов, резиновых игрушек «уйди-уйди».
– Ну, вот как будто и все, – сказал Волька.
– Ну, вот как будто и все, – машинально повторил вслед за ним Хоттабыч, и оба рассмеялись.
Чтобы закалить стариковы нервы, они раз двадцать пересекли пешком самые оживленные городские перекрестки, проехали много станций на трамвае и, наконец, утомленные, но довольные, залезли в автобус.
Они ехали, блаженно покачиваясь на кожаных подушках сиденья. Волька углубился в чтение «Пионерской правды», старик о чем-то думал, изредка благожелательно поглядывая на своего юного спутника. Потом лицо Хоттабыча расплылось в довольной улыбке. Он, очевидно, придумал что-то приятное.
Автобус довез их почти до самого дома. Вскоре они уже были в Волькиной комнате.
– Знаешь что, о достойнейший из учащихся неполной средней школы, – начал Хоттабыч сразу, как только они закрыли за собою дверь, – ты должен был бы, на мой взгляд, быть холоднее и сдержаннее в обращении с юными обитателями твоего двора. Поверишь ли, сердце разрывается у меня на части, когда я слышу, как они встречают тебя криками: «Эй, Волька!», «Здорово, Волька!» и тому подобными явно недостойными тебя возгласами. Прости мне мою резкость, благословеннейший, но ты совершенно напрасно распустил их. Ну какая они ровня тебе – богатейшему из богачей?
– Ну вот еще! – возразил ему Волька. – Насчет моего богатства ты жестоко ошибаешься.
– Нет, это ты ошибаешься, о опахало моей души! – торжествующе вскричал тогда Хоттабыч и подвел Вольку к окну. – Смотри и убеждайся в правоте моих слов!
Перед глазами Вольки предстала удивительная картина.
– Смотри и убеждайся в правоте моих слов!
Перед глазами Вольки предстала удивительная картина.
Едут люди
На верблюде…
Верблюд подошел к перекрестку как раз тогда, когда на светофоре загорелся красный свет. Он хладнокровно переступил жирную белую черту на мостовой, хотя около нее было большими буквами написано: «Стоп!» Напрасно Волька старался удержать животное. Корабль пустыни, спокойно перебирая ногами, продолжал свой путь прямо навстречу милиционеру, который приготовился к достойной встрече и уже вытащил из сумки квитанционную книжку для взимания штрафа.
Но тут вдруг раздался громкий рев сирены, зловеще заскрежетал тормоз, и под самым носом флегматически посапывавшего верблюда остановилась голубая машина.