— Пошел ты в задницу, Фил, — бормочу я. — Трепло несчастное.
Робби грохочет по ступенькам, успеваю быстро его обнять, и он выскальзывает из моих рук.
— Хочешь, я или папа побудем с тобой?
— Этот О’Рейли говорит же, что ни в чем нас не обвиняет. — Робби останавливается и качает головой. — Справлюсь сам.
— Только говори всю правду, абсолютную правду, хорошо, сынок? — Я беру его за плечи и заглядываю в лицо. — Ты же понимаешь, как важно схватить этого человека, пока он не навредил еще кому-нибудь.
— Мама, мне нечего скрывать. Честно.
Еще раз обнимаю его и отправляю в гостиную. Слышу некоторые фразы. Фил тоже предлагает посидеть рядом во время беседы, но Робби наотрез отказывается. Вижу, как он прислоняется к дверному косяку, складывает руки на груди, поза вызывающая. Не жду, что будет дальше. Через кухню выхожу в садик, направляясь туда, где в самом конце, на площадке, вымощенной местами потрескавшимся и проросшим травой камнем, стоят деревянный стол и четыре стула. За ним, в пятнах солнечных лучей, сидят Арчи с Лейлой, между ними бутылка вина и два бокала.
— Решили наплевать на чай и выпить винца. — Лейла протягивает мне бутылку. — Хочешь глотнуть, что осталось?
— Воздержусь. Пока здесь Фил, надо держать себя в руках. Чуть не размозжила ему голову. Сидит, надувает щеки. Черт бы его побрал!
— А мне он никогда особенно не нравился, — говорит Лейла.
— Лейла! — предостерегающе бормочет Арчи.
— Да, не нравился! — Она берет меня за руку. — Я не говорю, что терпеть его не могла, нет, но всегда считала, что для моей лучшей подруги он недостаточно хорош.
Мы с ней и в самом деле лучшие подруги. Я двигаю стул поближе и кладу усталую голову ей на плечо. Познакомились мы на вечеринке медицинского факультета перед началом учебы, еще в восьмидесятых, когда обеим было по восемнадцать. Стою одна в зале, кругом полно незнакомых людей, от смущения коленки дрожат, не знаю, куда деваться, единственное желание — спрятаться за тяжелыми пыльными бархатными шторами от потолка до пола. Гляжу — смотрит секунды две не отрываясь, потом идет ко мне через весь зал, покрытый дубовым паркетом, проталкивается сквозь толпу орущих студентов. Несет два полных стакана, один протягивает мне, берет за руку.
— Пошли, — говорит она, — покажу тебе кое-что.
Мы поднимаемся по лестнице с резными перилами, покрытой красной ковровой дорожкой, входим в какую-то дверь, дальше снова вверх по холодным бетонным ступеням, узеньким и грязным. Наверху еще одна дверь, на этот раз металлическая, на ней табличка: «Аварийное помещение. Вход запрещен». Не обращая на надпись внимания, она открывает дверь. Последний пролет — и мы на крыше. У меня дыхание перехватывает. Внизу под нами лежит весь город, вид просто захватывающий: Эдинбургский замок, море огней, церковные шпили, Трон Артура [1] .
— Красиво, правда? — спрашивает Лейла.
— Потрясающе! — Я смеюсь и, вскинув руки, медленно поворачиваюсь кругом, впитывая красоту панорамы, потом гляжу в темное небо, а на нем мерцают яркие звездочки. — Откуда ты знаешь, как сюда попасть?
— У меня трое старших братьев, и двое здесь учились.
Мы усаживаемся рядышком на кирпичный уступ в основании высокой печной трубы.
— Третий тоже учился на медика, только в Глазго.
— Семейная профессия?
— Мечты наших родителей. — Она лезет в карман платья, выуживает оттуда пачку сигарет и зажигалку. — Они у нас из Пакистана.
— Вы недавно сюда переехали?
— Нет-нет! — смеется она.
— Семейная профессия?
— Мечты наших родителей. — Она лезет в карман платья, выуживает оттуда пачку сигарет и зажигалку. — Они у нас из Пакистана.
— Вы недавно сюда переехали?
— Нет-нет! — смеется она.
Смех низкий, гортанный, с хрипотцой, прямо как у взрослой женщины. Я даже не ожидала.
— Родители приехали лет тридцать назад. И я родилась уже здесь. У меня разве есть пакистанский акцент?
— Нет, — краснею я. — Ни капельки. Нормально говоришь, как все остальные. А я еще не совсем привыкла к здешней манере речи.
— Так ты, значит, не местная, не шотландка? — смотрит на меня с интересом Лейла. — Погоди-ка. Ты из Ирландии? Северной или Южной?
— Южной.
Весь вечер мы тогда просидели на крыше и проговорили. Я призналась, что первое имя мое — Скарлетт, но предпочитаю, чтобы меня называли по второму, Оливией.
— А почему? — спросила Лейла.
— Скарлетт мне не идет, — ответила я, а сама подумала, что когда-нибудь расскажу ей всю историю, но пока еще рано.
Мы обнаружили, что у нас есть кое-что общее: у нее то же трое старших братьев, а сестер нет, но на этом сходство заканчивалось, во всем остальном мы с ней оказались совершенно разные. Я блондинка, характером спокойная и серьезная. Стараюсь не привлекать к себе внимания, очень застенчивая, не люблю шумных сборищ, зато трудолюбивая. У Лейлы характер горячий, она вспыльчивая, часто рубит с плеча, готова спорить со всяким и по любому поводу.
— Что-то Марка долго там держат, — говорит она, вертя в пальцах бокал, и серебряные браслеты на запястье сверкают в солнечных лучах.
— Небось констебль Буллуоркс очень старается перед начальством… Ишь ты, а с виду не подумаешь.
— Как считаешь, мальчишки хоть понимают, насколько дело серьезное?
— Не знаю. В этом возрасте не любят показывать свой страх… И мне кажется, что Робби будет все отрицать.
— Он все еще, наверное, в шоке, — успокаивает меня Арчи. — Потерпи несколько дней, пусть оправится. Наверняка он изменится.
— Одного не могу понять, — говорю я. — Кому пришло в голову сделать с ним такое?
— Послушай, Лив, — берет меня за руку Лейла, — это наверняка случилось по ошибке. Думаю, тут замешан кто-то другой из их компании. Не могу представить, чтобы твоему Робби кто-нибудь желал зла. Бред какой-то.
— Полицейские считают, что тут был злой умысел.
— А что, полицейские никогда не ошибаются?
— У них больше опыта в таких делах, чем у нас с тобой.
— Да, но они не знают Робби. А мы его знаем. Такое мог сделать человек, который уже не в первый раз… — Она подвигается ближе и обнимает меня. — Ладно, давай наберемся терпения и подождем результатов расследования.
Звучит, конечно, хорошо и правильно, но мне от этого не легче.
— А Марк вам говорил, что Робби подмешали наркотик?
— Нет. Но не сомневайся, я за ним послежу, — уверяет Лейла. — Замечу что-нибудь, он у меня заговорит как миленький. Даю слово. — Она улыбается, и мне становится немного легче. — Поговорим лучше о чем-нибудь более приятном. Как у тебя прошло с Фрейзером?
— Фрейзером?
— Ну, с которым было свидание. Его фамилия Фрейзер. Вы встречались в рыбном ресторане, в Лейте. В том самом, который во всех газетах разрекламировали.
— Ах, вот ты о чем! — Я откидываюсь на спинку стула, ветка жимолости щекочет щеку. — Да нормально прошло.