Она очаровательно улыбнулась, но я заметила, что и отец, и викарий отвели взгляды.
— Доброе утро, Флавия, — наконец произнесла она, но ее приветствие слишком запоздало, как мне показалось.
— Доброе утро, мисс Уиверн, — сказала я и хладнокровно двинулась в сторону гостиной с независимым видом. Я покажу ей пару актерских приемов!
Мои глаза чуть не выскочили из орбит. Облаченная в зеленые шелка, в которых она играла роль Бекки Шарп в постановке драматического кружка «Ярмарка тщеславия», Фели стояла перед маленьким круглым столиком, кладя письмо, поднимая его и снова кладя.
Она делала это очень бережно, потом вздрогнув от колебаний, потом с неожиданной резкостью, как будто не могла видеть этот конверт. Она репетировала свое выступление — или, по крайней мере, выступление своих рук, — в «Крике ворона».
— Я болтала с Филлис, — небрежно сказала я, чуть-чуть преувеличивая факты. — Она и Десмонд Дункан поставят действие из «Ромео и Джульетты» в субботу вечером, здесь в вестибюле. В целях благотворительности.
— Никто не придет, — кисло заявила Даффи. — Во-первых, скоро Рождество. Во-вторых, мало времени на оповещение. В-третьих, если они об этом не подумали, в такую погоду никто сюда не доберется без снегоступов и сенбернара.
— Спорим, ты ошибаешься, — сказала я. — На шесть пенсов, что соберется вся деревня.
— Решено! — провозгласила Даффи, поплевав на ладонь и пожав мою руку.
Это первый физический контакт с сестрой с тех пор, как несколько месяцев назад они с Фели связали меня и утащили в погреб для сурового допроса в сумраке.
— Ты бессердечный негодяй, — сказала она. Ее голос был холоден, как лед.
Вэл Лампман рассмеялся.
— «Стеклянное сердце». Страница девяносто три, если не ошибаюсь. Ты никогда не забываешь ни строчки, да, старушка?
Невероятно, но она засмеялась.
— Давай, Вэл, будь молодчиной. Покажи, что твое сердце — не просто кусок мяса.
— Прости, любовь моя, — сказал он. — Не в этот раз.
Повисло молчание, и я пожалела, что не вижу их лица, но я не могла пошевелиться, чтобы не выдать свое присутствие.
— Предположим, — заговорила Филлис Уиверн чуть слышно, — что я расскажу Десмонду об этом твоем интересном приключении в Букингемшире?
— Ты не осмелишься! — прошипел он.
— Прекрати, Филлис, ты не посмеешь!
— Да ну?
Я поняла, что она снова на коне.
— Черт бы тебя побрал, — сказал он. — Черт, черт, черт!
Снова повисло молчание, на этот раз более долгое, и потом Вэл Лампман неожиданно произнес:
— Ну что ж, ладно. Ты поставишь свой маленький спектакль. Теперь пойдем наверх и присоединимся к остальным? Им не терпится.
Я услышала звук их шагов, поднимающихся по лестнице. Подожду еще пару секунд, подумала я, просто чтобы увериться, что они ушли.
Но не успела я пошевелиться, как кто-то выступил из тени в середину коридора.
Бан Китс!
Она меня не видела. Стояла ко мне спиной и выглядывала из-за угла в вестибюль. Было очевидно, что она подслушивала тот же разговор, что довелось услышать и мне.
Если она повернется, то окажется почти лицом к лицу со мной.
Я задержала дыхание.
Минула целая вечность, пока она наконец медленно не пошла в вестибюль и не скрылась из виду.
Я опять подождала, пока звук шагов стихнет.
— Жаль, не так ли, — сказал голос почти у меня над плечом, — когда люди не ладят?
Я чуть не выпрыгнула из кожи.
Я резко обернулась и увидела Марион Тродд с загадочной — или страдальческой — полуулыбкой на лице. Несмотря на элегантный, хорошо скроенный костюм, темные очки в роговой оправе придавали ей вид племенной принцессы, которая втерла пепел вокруг пустых черных глаз, готовясь принести жертву в джунглях.
Она все время была здесь. Подумать только, что я ее не видела и не слышала!
Мы двое стояли неподвижно, уставившись друг на друга в полутемном коридоре, не зная, что сказать.
— Извините, — произнесла я. — Я кое-что вспомнила.
Это была правда. Вспомнила я вот что: хотя я вовсе не боюсь мертвецов, среди живых есть персоны, от которых у меня мурашки по коже, и Марион Тродд — одна из них.
Я повернулась и быстро пошла прочь, до того как из ковра вылезет что-нибудь ужасное и засосет меня в ткань.
Смехотворная ложь. Тетушка Фелисити никогда не упускала возможность вставить критическую шпильку в колесо.
— …но напрасно. Это нездоровая ситуация, что дети живут в таких варварских условиях.
Дети? Она считает нас детьми?
— Пришло время, Хэвиленд, — продолжала вещать она, — прекратить все это и найти себе жену — предпочтительно богатую. Не подобает выводку девиц воспитываться мужчиной. Они становятся дикарями. Хорошо известный факт, что они не развиваются должным образом.
— Лиззи…
— Флавия, можешь выйти, — окликнула меня тетушка Фелисити, и я зашаркала на кухню, слегка устыдившись, что меня поймали за подслушиванием.
— Понимаешь, что я имею в виду? — мрачно спросила она, тыкая в меня пальцем, ноготь которого был цвета засохшей крови.
— Я взяла кусочек рождественского пирога для Доггера, — сказала я, надеясь, что она почувствует себя ужасно. — Он так тяжело трудится… и часто не находит времени поесть.
Я взяла черный пиджак Доггера, висевший на двери, и накинула его на плечи.