— Играли на бирже?
Я печально кивнул, но втайне мне все это казалось забавным. Этот смешной нелепый маленький человечек держался необыкновенно важно.
— Нефтеносные земли Поркупайна? — спросил он вдруг.
Я с удивлением уставился на него.
— Я и в самом деле думал о них, но в конечном счете влип на золотой шахте в Западной Австралии.
Мой сосед смотрел на меня со странным выражением лица, которое я не мог понять.
— Это судьба, — сказал он наконец.
— Что — судьба? — спросил я с раздражением.
— Что я должен жить рядом с человеком, серьезно относящимся к нефтеносным землям Поркупайна и к золотым шахтам Западной Австралии. А скажите, каштановые волосы вам нравятся тоже?
Я уставился на него с открытым ртом, а он расхохотался.
— Нет, нет. Успокойтесь. Это не умопомешательство. Это был глупый вопрос. Видите ли, мой друг, о котором я говорил, был молодым человеком и считал всех женщин хорошенькими, а большую их половину — красавицами. А вы ведь в зрелом возрасте, врач, человек, которому известны суетность и безрассудство многих сторон нашей жизни. Ну-ну, мы соседи! Прошу вас принять и передать в дар вашей превосходной сестре мою самую лучшую тыкву.
Он наклонился и манерно протянул мне огромный экземпляр, который я и принял в том же духе, в каком он был предложен.
— Это утро не прошло даром, — весело сказал маленький человечек. — Я познакомился с личностью, з какой-то степени напоминающей мне моего далекого друга. Между прочим, я хотел бы задать вам один вопрос. Вы, несомненно, знаете всех в этой крошечной деревне. Кто этот молодой человек, у которого такие темные волосы и глаза и красивое лицо? Он ходит с откинутой назад головой и с легкой улыбкой на устах.
Описание не оставляло сомнений.
— Это, должно быть, капитан Ральф Пэтон, — сказал я медленно.
— Я его здесь раньше не видел.
— Он отсутствовал некоторое время. Он сын — приемный сын — мистера Экройда из Фернли Парка.
Мой сосед сделал легкий нетерпеливый жест.
— Да, конечно, мне следовало бы догадаться самому. Мистер Экройд говорил о нем много раз.
— Вы знаете мистера Экройда? — спросил я, немного удивленный.
— Мистер Экройд знал меня по Лондону, когда я там работал. Я попросил его ничего не говорить здесь о моей профессии.
— Понимаю, — сказал я, весьма позабавленный этим явным снобизмом.
Но маленький человечек самодовольно продолжал почти с глупой улыбкой.
— Я предпочитаю оставаться инкогнито. Слава мне не нужна. Я даже не позаботился исправить местную версию моего имени.
— В самом деле, — сказал я, решительно не зная, что сказать.
— Капитан Ральф Пэтон, — задумчиво пробормотал мистер Порротт. — Стало быть, он помолвлен с племянницей мистера Экройда, с очаровательной мисс Флорой.
— Кто вам сказал? — спросил я с большим удивлением.
— Мистер Экройд. С неделю назад. Он очень доволен. Это его давнишнее желание, если я его правильно понял. Я даже думаю, что он оказал некоторое давление на молодого человека. Это никогда не считалось разумным. Молодой человек должен жениться ради себя, а не ради отчима, от которого он зависит.
Мои предположения оказались полностью несостоятельными. Я не мог себе представить, чтобы парикмахер пользовался доверием Экройда и обсуждал с ним вопросы женитьбы его племянницы с приемным сыном. К людям более низкой общественной ступени Экройд выказывал доброе покровительство, но чувство собственного достоинства у него было развито очень сильно. Я понял, что Порротт вовсе не парикмахер.
Я понял, что Порротт вовсе не парикмахер. Чтобы скрыть свое смущение, я сказал первое, что пришло мне в голову.
— А чем привлек к себе ваше внимание Ральф Пэтон? Красивой внешностью?
— Нет, не только этим, хотя он необычайно красив для англичанина. У него такая внешность, что ваши женщины-писательницы сравнивали бы его с греческим богом. Нет, с молодым человеком происходило что-то такое, чего я не мог понять.
Последние слова он произнес, как бы размышляя, тоном, который произвел на меня какое-то неопределимое впечатление. Он как бы подводил итог поведению молодого человека в свете только ему одному известных фактов. С этим впечатлением я и ушел, когда из дому меня позвала моя сестра.
Я вошел в дом. На Каролине была шляпка. Она, очевидно, только что вернулась из деревни. Начала она без вступления.
— Я встретила мистера Экройда.
— И что же?
— Я остановила его, но он, казалось, очень спешил и торопился уйти.
Я не сомневался, что было именно так. Он не хотел говорить с Каролиной точно так же, как немногим раньше — с мисс Ганетт. Если не больше. Но не так-то легко отделаться от Каролины.
— Я его сразу же спросила о Ральфе. Он был страшно удивлен. Он не имел никакого представления о том, что парень здесь. Он даже сказал, что я, наверное, ошиблась. Я! Ошиблась!
— Смешно, — заметил я. — Ему следовало бы знать тебя лучше.
— Потом он сказал, что Ральф и Флора помолвлены.
— Я знаю об этом, — перебил я ее со скромной гордостью.
— Кто тебе сказал?
— Наш новый сосед.
Секунду или две Каролина явно колебалась, подобно шарику рулетки, когда он на мгновение замирает между двумя номерами. Но она все ж таки удержалась, чтобы не заговорить о такой соблазнительной новости, и продолжала:
— Я сказала мистеру Экройду, что Ральф в «Трех вепрях».
— Каролина, — упрекнул я ее, — неужели ты не понимаешь, что своей привычкой неразборчиво повторять все, о чем говорят другие, ты можешь наделать много неприятностей.
— Глупости, — сказала моя сестра. — Люди должны знать все. И я считаю, что рассказывать им — это мой долг. Мистер Экройд был очень благодарен мне.
— Что же дальше? — спросил я, так как было видно, что это еще не все.
— Я думаю, он пошел прямо в «Три вепря», и если это так, то Ральфа он там не застал.
— Не застал?
— Нет. Потому что, когда я возвращалась лесом…
— Лесом? — перебил я ее.
Каролина покраснела.
— Сегодня такой восхитительный день, — воскликнула она. — Мне захотелось немного прогуляться. Лес с его осенними красками великолепен в это время года!
Каролина ставит лес ни во что в любое время года. Лес для нее такое место, где можно промочить ноги, или где всякого неприятного рода вещи могут капнуть вам на голову. Нет, в наш местный лес Каролину мог привести только хорошо развитый инстинкт мангусты. Лес — это единственное место, примыкающее к деревне Кингс Эббот, где можно поговорить с молодой женщиной, не боясь, что вас увидит вся деревня. Он граничит с Фернли Парк.
— Ну, продолжай, — сказал я.
— Когда я возвращалась лесом, я услышала голоса.
Каролина помедлила.
— И что же?
— Один голос принадлежал Ральфу Пэтону. Я узнала его сразу. Другой был женский. Конечно, я не думала подслушивать…
— Да, да. Конечно, — заметил я с откровенной насмешкой, которая, однако, не задела Каролину.
— Но я просто не могла не услышать.