– Ландора осудили на основании ваших показаний, Блор.
Вы тогда служили в полиции и занимались этим делом.
– Верно, – согласился Блор.
– Ландора приговорили к пожизненной каторге, и он умер в Дартмуре через год. Он был слабого здоровья.
– Ландор был преступник, – сказал Блор. – Ночного сторожа ухлопал он – это доказано.
– Если я не ошибаюсь, вы получили благодарность за умелое ведение дела, – процедил Уоргрейв.
– И даже повышение, – огрызнулся Блор. И добавил неожиданно севшим голосом: – Я только выполнил свой долг.
– Однако какая подобралась компания! – расхохотался Ломбард. – Все, как один, законопослушные, верные своему долгу граждане. За исключением меня, конечно. Ну, а вы, доктор, что нам скажете вы? Нашалили по врачебной части? Запрещенная операция? Не так ли?
Эмили Брент метнула на Ломбарда презрительный взгляд и отодвинулась подальше от него.
Доктор Армстронг отлично владел собой – он только добродушно покачал головой.
– Признаюсь, я в полном замешательстве, – сказал он, – имя моей жертвы ни о чем мне не говорит. Как там ее называли: Клис? Клоуз? Не помню пациентки с такой фамилией, да и вообще не помню, чтобы кто-нибудь из моих пациентов умер по моей вине. Правда, дело давнее. Может быть, речь идет о какой-нибудь операции в больнице? Многие больные обращаются к нам слишком поздно. А когда пациент умирает, их родные обвиняют хирурга.
Он вздохнул и покачал головой.
«Я был пьян, – думал он, – мертвецки пьян… Оперировал спьяну. Нервы ни к черту, руки трясутся. Конечно, я убил ее. Бедняге – она была уже на возрасте – ужасно не повезло: сделать эту операцию – пара пустяков. В трезвом виде, конечно. Хорошо еще, что существует такая вещь, как профессиональная тайна. Сестра знала, но держала язык за зубами. Меня тогда сильно тряхануло. И я сразу взял себя в руки. Но кто мог это раскопать – после стольких лет?»
В комнате опять наступило молчание. Все – кто прямо, кто исподтишка – глядели на мисс Брент. Прошла одна минута, другая, прежде чем она заметила нацеленные на нее взгляды. Брови ее взлетели, узкий лобик пошел морщинами.
– Вы ждете моих признаний? – сказала она. – Но мне нечего сказать.
– Решительно нечего? – переспросил судья.
– Да, нечего, – поджала губы старая дева.
Судья провел рукой по лицу.
– Вы откладываете свою защиту? – вежливо осведомился он.
– Ни о какой защите не может быть и речи, – отрезала мисс Брент. – Я всегда следовала велению своей совести. Мне не в чем себя упрекнуть.
Ее слова были встречены неодобрительно. Однако Эмили Брент была не из тех, кто боится общественного мнения. Ее убеждений никто не мог поколебать.
Судья откашлялся.
– Ну что ж, на этом расследование придется прекратить. А теперь, Роджерс, скажите, кто еще находится на острове, кроме вас и вашей жены?
– Здесь никого больше нет, сэр.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно.
– Мне не вполне ясно, – сказал Уоргрейв, – зачем нашему анонимному хозяину понадобилось собрать нас здесь. По-моему, этот человек, кто бы он ни был, не может считаться нормальным в общепринятом смысле этого слова. Более того, он представляется мне опасным. Помоему, нам лучше всего как можно скорее уехать отсюда. Я предлагаю уехать сегодня же вечером.
– Прошу прощения, сэр, – прервал его Роджерс, – но на острове нет лодки.
– Ни одной?
– Да, сэр.
– Ни одной?
– Да, сэр.
– А как же вы сообщаетесь с берегом?
– Каждое утро, сэр, приезжает Фред Нарракотт. Он привозит хлеб, молоко, почту и передает заказы нашим поставщикам.
– В таком случае, – сказал судья, – нам следует уехать завтра, едва появится Нарракотт со свой лодкой.
Все согласились, против был один Марстон.
– Я не могу удрать, – сказал он. – Как-никак я спортсмен. Я не могу уехать, не разгадав эту тайну. Захватывающая история – не хуже детективного романа.
– В мои годы, – кисло сказал судья, – такие тайны уже не очень захватывают.
Антони ухмыльнулся.
– Вы, юристы, смотрите на преступления с узкопрофессиональной точки зрения. А я люблю преступления и пью за них! – Он опрокинул бокал. Очевидно, виски попало ему не в то горло. Антони поперхнулся. Лицо его исказилось, налилось кровью. Он хватал ртом воздух, потом соскользнул с кресла, рука его разжалась, бокал покатился по ковру.
Армстронг кивнул.
– Точно сказать не могу, но похоже, что туда подмешали какой-то цианид. Я не почувствовал характерного запаха синильной кислоты. Скорее всего, это цианистый калий. Он действует мгновенно.
– Яд был в стакане? – спросил судья.
– Да.
Доктор подошел к столику с напитками. Откупорил виски, принюхался, отпил глоток. Потом попробовал содовую. И покачал головой. – Там ничего нет.
– Значит, вы считаете, – спросил Ломбард, – что он сам подсыпал яду в свой стакан?
Армстронг кивнул, но лицо его выражало неуверенность. – Похоже на то, – сказал он.
– Вы думаете, это самоубийство? – спросил Блор. – Очень сомнительно.
Вера задумчиво пробормотала:
– Никогда бы не подумала, что он мог покончить с собой. Он так радовался жизни. Когда он съезжал с холма в автомобиле, он был похож на… на… не знаю, как и сказать!
Но все поняли, что она имеет в виду. Антони Марстон, молодой, красивый, показался им чуть ли не небожителем! А теперь его скрюченный труп лежал на полу.