Каждый дюйм его тела выдавал типичного разрушителя браков и разбивателя сердец. Руки цепкие, на лице – весь небольшой запас интеллекта, какой ему отпущен. В руке этот тип держал темные очки и привычно улыбался в объектив.
– Это Кристель, – сказал Кингсли, – а это Крис Лэвери. По мне, так пусть она им владеет, а он – ею. Черт бы побрал их обоих.
Я положил снимок рядом с телеграммой.
– Хорошо. Какими вы располагаете отправными точками?
– Там в горах нет телефона, – сказал он, – а вечеринка, на которой ее ждали, не имела большого значения. Поэтому до получения телеграммы я не особенно задумывался, куда она девалась. Да и содержание телеграммы не слишком меня удивило. Мы с Кристель уже несколько лет в плохих отношениях.
Она живет своей жизнью, я – своей. У нее есть свои деньги – больше чем достаточно. Примерно двадцать тысяч в год от нефтяных приисков в Техасе, принадлежавших ее семье. Она занимается флиртом, и я знаю, что Лэвери – один из объектов этих ее занятий. Пожалуй, я был немного удивлен, когда узнал, что она собирается за него замуж. Ведь он – не что иное, как профессиональный охотник за бабами. Но фотография выглядит очень убедительно. Вы понимаете?
– А потом?
– Потом я две недели ничего не слышал. Пока мне не позвонили из отеля «Прескотт» в Сан‑Бернардино и не сообщили, что у них в гараже оставлен кем‑то спортивный «паккард», зарегистрированный на имя Кристель и на мой адрес. Они спрашивали, что делать с машиной. Я сказал, что пусть пока остается у них, и послал им чек в уплату за ее хранение. В этом, собственно, тоже не было ничего подозрительного. Я подумал, что они отправились в Мексику. И если поехали в автомобиле, то скорее всего в машине Лэвери. А позавчера я встретил Лэвери в спортклубе, здесь за углом. И он сказал мне, что понятия не имеет, где находится Кристель.
Кингсли бросил на меня быстрый взгляд и достал бутылку. Поставив на стол две рюмки, он налил одну и подвинул ее ко мне. Держа вторую против света, он медленно сказал:
– Лэвери утверждает, что никуда с нею не ездил, два месяца ее не видел и не имел с ней никаких контактов. Я спросил:
– Вы ему верите?
Он кивнул, наморщив лоб, потом выпил и отодвинул рюмку в сторону. Я тоже пригубил. Это был «скотч». Не первый сорт.
– Я ему поверил, – сказал Кингсли. – Хотя, может быть, напрасно. Я поверил ему не потому, что он надежный человек. Что угодно, но только не это. А потому, что этот проклятый бездельник получает удовольствие, совращая жен своих друзей и еще хвастаясь этим. Ему доставило бы большое наслаждение сообщить мне, что моя жена сбежала с ним от меня. Я знаю этот сорт людишек!
И особенно его! Одно время он гастролировал чуть ли не по всему штату, и скандал следовал за скандалом. Он не может пройти мимо любой конторской девчонки... Кроме того, вспомните о звонке из Сан‑Бернардино насчет машины Кристель. Я рассказал ему об этом. Для чего, спрашивается, он стал бы утруждать себя ложью?
– Ну, а предположим, она его в свою очередь бросила, – сказал я, – и тем самым уязвила его донжуанское самолюбие?
Казалось, Кингсли почувствовал облегчение. Но потом отрицательно покачал головой.
– Все же я верю ему больше, чем на 50 процентов, – ответил он. – Отыщите доказательства. Для этого вы мне и нужны. Но у этого дела есть еще одна сторона. Я занимаю здесь хороший пост. Но это – лишь пост. Я не могу позволить себе скандала. Если моя жена окажется замешанной в какой‑нибудь уголовщине, то я и глазом не успею моргнуть, как вылечу отсюда.
– В уголовщине? – удивленно переспросил я.
– Да. Среди прочих своих занятий, – желчно проговорил он, – моя жена то и дело находит время, чтобы что‑нибудь стащить в универмаге или магазине самообслуживания.
Среди прочих своих занятий, – желчно проговорил он, – моя жена то и дело находит время, чтобы что‑нибудь стащить в универмаге или магазине самообслуживания. Когда она слишком много выпьет, а это с ней случается, у нее появляются такие идиотские причуды. У меня уже было несколько крайне неприятных объяснений с управляющими магазинов. Пока удавалось избежать суда, но если такое произойдет в чужом городе, где ее никто не знает... – Он поднял руки и снова уронил их на стол, – она может угодить за решетку. Не так ли?
– У нее когда‑нибудь снимали отпечатки пальцев?
– Нет, под арестом она не была.
– Я не это имею в виду. Когда магазины соглашаются замять происшествие, не возбуждая дела о краже, то они часто ставят условием снятие отпечатков пальцев. Это отпугивает любителей острых ощущений, а у дирекции собирается картотека клептоманов. Если отпечатки повторяются, то виновному уже не выпутаться.
– Насколько мне известно, до этого дело не доходило.
– Ну что ж, оставим это. Если бы она была арестована, то к вам давно обратились бы за выяснением ее личности. Даже если ей разрешили предстать перед судом под вымышленным именем, все равно полиция вас известила бы. И вообще, если бы она крепко влипла, то сама попросила бы у вас помощи. – Я постучал пальцами, по бело‑голубому телеграфному бланку. – Эта штука, значит, месячной давности. Нет, если что‑нибудь подобное случилось бы месяц назад, то давным‑давно все было бы известно. Она ведь раньше не имела судимостей, так что на первый раз отделалась бы условным осуждением и денежным штрафом.
Чтобы утолить свое горе, он налил себе еще рюмку.
– Вы меня несколько успокоили, – сказал он.
– Существует, кроме того, много других возможностей. Либо она уехала с Лэвери, и они поссорились. Либо с другим мужчиной, а телеграмма должна была просто направить нас по ложному следу. Она могла уехать и одна или с другой женщиной. Может быть, она слишком много пила и теперь проходит курс лечения в каком‑нибудь частном санатории для алкоголиков. Наконец, она могла попасть в какое‑нибудь затруднительное положение, о котором мы с вами и понятия не имеем. Или оказалась замешана в каком‑либо преступлении...
– Боже милостивый, не говорите таких вещей! – взмолился он.
– Почему же? Надо учитывать всякую возможность. Итак, у меня сложилось следующее представление о миссис Кингсли: молода, красива, легкомысленна и необузданна. Она – женщина того типа, который привлекает мужчин, и способна связаться с первым встречным мерзавцем. Примерно соответствует?
Он кивнул:
– Слово в слово!
– Сколько денег у нее могло быть с собой?
– Обычно она носила при себе довольно много. У нее свой собственный банковский счет. Может снять с него практически любую сумму.
– У вас есть дети?
– Нет, детей нет.
– Вы ведете ее дела?
Он покачал головой.
– У нее нет никаких дел, кроме как выписывать чеки, получать деньги, а потом швырять их на ветер. О том, чтобы вложить средства в какое‑нибудь дело, она и слышать не хочет. Ни цента. А я никогда не пытался извлечь какую‑нибудь пользу из ее денег, как вы, вероятно, думаете. – Он сделал паузу, потом сказал:
– Впрочем, нет, я пытался. Я тоже всего лишь человек, и мне нелегко видеть, как эта женщина каждый год заливает себе за воротник двадцать тысяч, а в результате приобретает только горькое похмелье и связи с молодчиками типа Криса Лэвери.
– А в каких вы отношениях с ее банком? Можете вы получить список чеков, выписанных ею за последний месяц?
– Нет, они не дадут мне никаких справок. Однажды я попробовал, но мне отказались сообщить что бы то ни было.