В комнате находился большой черный сейф с хромированной отделкой, несколько шкафов для хранения документов, большой глобус на подставке, крохотный, встроенный в стену бар и обычный для офиса громоздкий стол с обычным кожаным креслом с высокой спинкой.
Все приборы на письменном столе были выполнены из меди и в одном стиле – медная лампа, подставка для ручек и стаканчик для карандашей, пепельница из стекла и меди с медным слоником на краю, медный нож для разрезания бумаги, медный термос на медном подносе и медные уголки у бумагодержателя. Над медной вазой вились побеги душистого горошка – почти медного цвета. Кругом сплошная медь.
Мужчина у окна обернулся, и стало видно, что ему около пятидесяти, что у него пепельно‑серые волосы – и в большом количестве – и тяжелое красивое лицо, ничем, впрочем, не примечательное – разве что коротким сморщенным шрамом на левой щеке, производившим впечатление, скорей, глубокой ямочки. Ямочку я помнил. Если бы не она, этого человека я бы забыл. Я помнил, что очень давно, по меньшей мере, лет десять назад, видел его в фильмах. Я не помнил, что это были за фильмы, или о чем они были, или что он в них делал, но помнил тяжелое красивое лицо с маленьким шрамом. Волосы у него тогда еще были темными.
Он прошел к столу, опустился в кресло, взял нож для разрезания бумаги и потыкал острием в подушечку большого пальца. Затем бесстрастно посмотрел на меня.
– Вы Марлоу?
Я кивнул.
– Садитесь.
Я сел. Эдди Пру уселся на стул у стены и стал раскачиваться на его задних ножках.
– Я не люблю ищеек, – сообщил Морни.
Я пожал плечами.
– Я не люблю их по многим причинам, – продолжал он. – Не люблю в любом случае и в любое время. Не люблю, когда они беспокоят моих друзей. Не люблю, когда они врываются к моей жене.
Я промолчал.
– Я не люблю, когда они допрашивают моего шофера или грубят моим гостям.
Я промолчал.
– Короче, – заключил он, – я их не люблю.
– До меня начинает доходить ваша мысль, – сказал я.
Он вспыхнул, и его глаза засверкали.
– Но с другой стороны, – сказал он, – вы можете оказаться мне полезным. Я могу хорошо заплатить вам за некоторые услуги. Пожалуй, это интересная мысль. Я могу хорошо заплатить вам за то, чтобы вы не совали нос не в свои дела.
– И что же я буду иметь?
– Здоровье и время.
– Кажется, эту пластинку я уже где‑то слышал, – сказал я. – Только не могу вспомнить, где именно.
Он отложил нож в сторону и вынул графин; плеснул из него в стакан, выпил, заткнул графин пробкой и убрал его обратно в стол.
– В моем деле, – сказал Морни, – действительно крутые парни идут по десять центов за дюжину, а работающие под крутых – по пять центов за гросс. Занимайтесь своим делом, а я буду заниматься своим, и у нас не будет никаких неприятностей. – Он закурил. Его рука немного дрожала.
Я посмотрел на длинного телохранителя, который чуть покачивался на задних ножках стула, как бездельник в сельской лавке. Он просто сидел, свесив длинные руки, и его серое лицо было полно пустоты.
– Кто‑то что‑то говорил про деньги, – сказал я Морни. – К чему все это? Я‑то знаю, чего вы добиваетесь: просто пытаетесь убедить себя, что можете меня запугать.
– Поговорите со мной еще в таком тоне – и вы скоро будете красоваться в жилете со свинцовыми пуговицами.
– Подумать только, – расстроился я, – бедный старина Марлоу – и в жилете со свинцовыми пуговицами.
Эдди Пру издал горлом какой‑то сухой звук, который мог означать смешок.
– А что касается того, чтобы я занимался своими делами и не совался в ваши, – может статься, мои дела и ваши просто где‑то пересеклись.
– А что касается того, чтобы я занимался своими делами и не совался в ваши, – может статься, мои дела и ваши просто где‑то пересеклись. И не по моей вине.
– Каким же образом? – Морни быстро поднял на меня глаза и тут же опустил.
– Ну, например, ваш телохранитель звонит мне по телефону и пытается нагнать на меня страху. Потом звонит еще раз и говорит что‑то о пяти сотнях и о том, как мне было бы полезно подъехать сюда и побеседовать с вами. И, например, вышеупомянутый телохранитель или кто‑то, как две капли воды на него похожий – что весьма маловероятно, – ходит по пятам за одним моим коллегой, которого сегодня нашли убитым на Курт‑стрит.
Морни отвел в сторону руку с сигаретой и посмотрел прищуренными глазами на огонек. Каждое движение, каждый жест – прямо из каталога.
– Кого нашли убитым?
– Некоего Филипса, молодого светловолосого парнишку. Он бы вам не понравился. Он был ищейкой. – Я описал ему Филипса.
– Никогда о таком не слыхал, – сказал Морни.
– А также, к слову, о высокой блондинке, которую видели сегодня выходящей из дому сразу после убийства.
– Какая высокая блондинка? – Его голос чуть изменился. В нем послышалась настойчивость.
– Не знаю. Ее видели, и человек, который ее видел, сможет при случае опознать ее. Конечно, не обязательно, что она имела отношение к Филипсу.
– Этот Филипс был сыщиком?
Я кивнул.
– Я сказал это уже дважды.
– Почему его убили и как?
– Оглушили и застрелили в квартире. Почему – не знаем. В противном случае мы бы знали, чьих рук это дело. Такова ситуация.
– Кто это «мы»?
– Полиция и я. Я нашел тело. И должен был остаться там до приезда полиции.
– Что вы рассказали фараонам?
– Немногое. Как я понял из вашей вступительной речи, вы знаете, что я ищу Линду Конкист. Миссис Лесли Мердок. И я ее нашел. Она поет здесь. Не знаю, почему это обстоятельство должно скрываться. Ваша жена или мистер Ваньер могли бы сказать мне об этом. Но они этого не сделали.
– Все, что моя жена может рассказать ищейке, может поместиться у комара в глазу.
– Несомненно, у нее есть свои причины, – сказал я. – В любом случае это не так уж важно. Действительно, то, что я нашел миссис Конкист, не очень важно. И все‑таки я хотел бы немного побеседовать с ней. Если вы не против.
– Предположим, против.
– И все равно мне хотелось бы побеседовать с ней.
Я достал из кармана сигарету и начал катать ее в пальцах, восхищаясь густыми и все еще темными бровями мистера Морни. Они были выгнуты дугой – и весьма элегантной.
Пру хихикнул. Морни посмотрел на него и нахмурился; потом все так же хмуро посмотрел на меня.
– Я спросил вас, что вы рассказали полиции, – напомнил он.
– Я им рассказал так мало, как мог. Этот Филипс просил меня зайти к нему. Он намекнул, что ввязался в какое‑то дело, которое ему не нравится, и ему нужна помощь. Когда я подъехал, парень был мертв. Это я и рассказал. Они полагают, что это не вся история. Вероятно, так оно и есть. Мне дано время до завтрашнего дня, чтобы восполнить пробелы в показаниях. Вот я и стараюсь их восполнить.
– Здесь вы напрасно теряете время.
– Мне показалось, я был сюда приглашен.
– Можете убираться отсюда к черту, когда вам заблагорассудится, – сказал Морни. – Или можете оказать мне за пять сотен некоторую услугу. В любом случае ни я, ни Эдди не должны фигурировать в ваших завтрашних показаниях.
– Какого рода услуга?
– Сегодня утром вы были у меня дома.