Если бы это было похищение ради выкупа, хотя это смешно, меня бы уже поставили в известность. Она просто исчезла. Пропала, утонула... понять не могу.
– Мы с тобой часто говорили об амнезии.
– Но я также часто говорил вам без ложной скромности, что Марию Мак‑Элпайн слишком хорошо знают, чтобы не отыскать ее в кратчайший срок, если бы у нее и случилась потеря памяти.
– Понимаю. Мэри очень переживает происшедшее?..
– Особенно последние двенадцать дней. Это и из‑за Харлоу тоже. Алексис, вы разбили ей сердце... Простите, это я разбил ее сердце, еще в Австрии. Не знал, что все так далеко зашло. Но у меня не было выбора.
– Она едет с вами на вечерний прием?
– Да. Нужно отвлечь ее от душевной смуты – вот что я себе пытаюсь внушить, а может, просто стараюсь успокоить свою совесть? Все перепуталось. Возможно, я совершаю еще одну ошибку.
– Сдается мне, что этот распрекрасный Харлоу немало здесь дров наломал. Но это его последний шанс, Джеймс. Еще одна бешеная гонка, еще одно поражение, еще одна попойка... и конец. Не так ли?
– Именно так. – Мак‑Элпайн кивнул в сторону входной двери. – Вы считаете, ему нужно сказать об этом сейчас?
Даннет посмотрел туда же. Харлоу поднимался по ступеням каррарского мрамора. Он был, как обычно, безупречно одет в свой безукоризненный белый гоночный комбинезон. Молодая и очаровательная именно этой своей свежестью девушка‑дежурная улыбнулась ему, когда он проходил мимо. Харлоу бросил на нее спокойный взгляд и ответил вежливой улыбкой. Он шел через вестибюль, и сотни присутствующих умолкали, когда он приближался к ним. Харлоу вроде бы ни на кого не глядел особо – ни направо, ни налево, но его проницательные глаза ничего не упустили, это можно было понять по тому, как он круто повернулся и направился вдруг к сидящим Мак‑Элпайну и Даннету, даже не поглядев в их сторону.
– Ни шотландского виски, ни ментола, все ясно. Иначе он избегал бы меня, как чумы, – проворчал Мак‑Элпайн.
– Наслаждаетесь тихим вечером, джентльмены? – спросил Джонни без тени иронии или сарказма.
– Угадали, – ответил Мак‑Элпайн. – И думаем, что удовольствие наше увеличилось бы, если бы мы узнали, как ведет себя новый «коронадо» на треке.
– Приводим в норму. Джекобсон, большая редкость, согласился со мной, что нужны лишь небольшие изменения в регулировке скоростей и укрепление задней подвески, остальное в полном порядке. Все будет сделано к воскресенью.
– Никаких претензий с вашей стороны?
– Нет. Это прекрасная машина. Лучший из производственных «коронадо». И скоростной.
– Какова же скорость?
– Я до конца пока не выяснил. Но на круге мы дважды перекрыли рекордное время.
– Отлично, отлично. – Мак‑Элпайн взглянул на часы. – Что же, пора идти. Нам остается всего полчаса на сборы.
– Я устал. Пойду приму душ, посплю часа два, затем пообедаю. Я сюда приехал ради Гран При, а не для того, чтобы вращаться в высшем обществе.
– Вы решительно не хотите пойти?
– Я ведь отказывался и раньше. Так что прецедент создан, я надеюсь.
– Но это необходимо.
– Для меня слова «обязательно» и «принудительно» звучат все же по‑разному.
– Там будут три или четыре очень значительных человека, которые приехали специально с вами повидаться.
– Знаю.
Мак‑Элпайн помолчал перед тем, как задать следующий вопрос.
– Откуда вам это известно? Об этом знали только Алексис и я.
– Мэри сказала мне. – Харлоу повернулся и пошел прочь.
– Неплохо. – Даннет прикусил губу. – Просто молодой ублюдок. Подошел, чтобы сообщить, что дважды на тренировке превысил рекордную скорость. Так оно и есть, я верю ему. Именно поэтому он остановился, не правда ли?
– Он дал понять мне, что остается лучшим в работе. Но это лишь половина того, что он хотел сообщить. Он сказал также, что его не интересует этот чертов прием. Что он будет говорить с Мэри, даже если это мне не нравится. И наконец, продемонстрировал, что у Мэри от него нет никаких секретов. Черт возьми, куда девалась моя непутевая дочь?
– Все‑таки интересно.
– Что вам интересно?
– Сможете ли вы узнать, что таится в ее сердце.
Мак‑Элпайн вздохнул и еще глубже погрузился в кресло.
– Тут вы правы, Алексис, да, правы. С каким бы удовольствием я столкнул их молодыми головами.
Харлоу принял душ, надел махровый белый банный халат, вышел из ванной и открыл дверцу платяного шкафа. Он достал отличный костюм и пошарил на верхней полке. Ясно, что он не нашел того, что искал, и его брови поднялись вверх в удивлении. Он заглянул также в буфет, но с таким же результатом. Тогда он остановился посреди комнаты, задумался и вдруг широко улыбнулся.
– Так, так, так, – прошептал он. – Вынесли вон. Умно поступили.
Застывшая улыбка на его лице тем не менее свидетельствовала, что Харлоу не очень верит своим собственным словам. Он приподнял матрац, заглянул под него, извлек оттуда полбутылки виски, осмотрел и сунул обратно. В ванной комнате он проверил бачок, вытащил из него бутылку гленфиддиха, на две трети опорожненную, поставил ее обратно и закрыл крышку бачка, сделав это весьма небрежно. Потом он вернулся в спальню, надел светло‑серый костюм и принялся завязывать галстук, когда услышал снаружи мощный рев автомобиля. Тогда он выключил свет, раздвинул занавески, открыл окно и выглянул наружу.
Вереница разодетых к приему гостей вытягивалась от гостиничного входа – гонщики, менеджеры, синьоры механики и журналисты, которые должны будут давать официальный отчет о гонках, спешили занять свои места в автобусе. Харлоу увидел и тех, чье присутствие поблизости сейчас было ему нежелательно: Даннет, Траккиа, Нойбауэр, Джекобсон и Мак‑Элпайн, последний вел опирающуюся на его руку Мэри. Наконец все вышли из гостиницы, дверь закрылась, и автобус, урча, покатил в ночь.
Через пять минут Харлоу был уже у стойки администратора, за которой сидела все та же хорошенькая девушка, на которую он совсем недавно, проходя наверх, не обратил никакого внимания. Он широко улыбнулся ей – коллеги, увидев это, не поверили бы своим глазам, – а она, покраснев, но быстро преодолев смущение, так и засветилась радостью, обнаружив еще и такую сторону натуры Харлоу. Для всех, кто не имел отношения к автогонкам, Харлоу оставался по‑прежнему гонщиком номер один.
– Добрый вечер, – приветствовал ее Харлоу.
– Добрый вечер, мистер Харлоу, чего желаете, сэр? – Улыбка исчезла. – К сожалению, ваш автобус только что ушел.
– У меня имеется свой транспорт.
Улыбка снова сияла на лице девушки.
– Конечно, я в курсе, мистер Харлоу. Простите меня. Ваш красный «феррари». Я могу быть вам полезна?..
– Да, пожалуй. Я назову вам четыре фамилии – Мак‑Элпайн, Нойбауэр, Траккиа и Джекобсон. Я хотел бы узнать, какие номера они занимают?
– Непременно, мистер Харлоу. Однако мне кажется, что все эти джентльмены сейчас в отъезде.
– Я знаю об этом. Я этого как раз и ждал.
– Не понимаю, сэр?
– Я просто хочу перед сном кое‑что подсунуть им под двери. Старый обычай гонщиков.
– Ох уж эти гонщики и их вечные розыгрыши. – Бедняжка, несомненно, не видела гонщиков до нынешнего вечера, но это ей не помешало поглядеть на чемпиона со всепонимающим лукавством.