Успели ли врачи?
Она поняла, что я имел в виду. Румянец, который было вернулся на ее лицо, снова исчез. Ее храбрость была лучшим видом храбрости, а может, наоборот – худшим, тем, который ввергает вас в неприятности.
– Мой папа – больной человек, мистер Толбот, – она первый раз назвала меня по фамилии, и мне понравилось это «мистер». – Я ужасно боюсь, что с ним будет плохо, когда до него дойдет известие обо всем этом. У него очень плохое сердце, и...
– А у меня жена и четверо голодных детей, – прервал ее я. – Мы можем утереть друг другу слезы. Сидите тихо.
Она ничего не ответила и вела себя тихо даже тогда, когда я остановился у аптеки на несколько минут, чтобы быстро позвонить по телефону. Ее я захватил с собой, но она находилась достаточно далеко, чтобы подслушать мой разговор, и достаточно близко, чтобы видеть очертания револьвера под сложенным пальто. Затем я купил сигарет. Продавец посмотрел на меня, затем на «корвет», припаркованный у аптеки.
– Слишком жарко, чтобы ездить на машине, мистер. Издалека приехали?
– С озера Чиликут. – В трех или четырех милях к северу я видел указатель. Я старался говорить с американским акцентом, но это удавалось мне с трудом. – Рыбачили.
– Рыбачили? Да?
Это было сказано достаточно нейтральным тоном, но в глазах его читалась хитринка, поскольку он видел девушку за моей спиной.
– Поймали что‑нибудь?
– Немного. Я понятия не имел, какая рыба водилась в местных озерах и водилась ли вообще. И когда я стал размышлять над этим, мне показалось маловероятным, чтобы кто‑нибудь поехал на эти мелкие заболоченные озера, когда перед ним – весь Мексиканский залив.
– Однако мы остались без рыбы, – в моем голосе зазвучало раздражение.
– Поставили ведро с рыбой на дороге, а какой‑то идиот пролетел со скоростью не менее восьмидесяти миль в час – тут и пришел конец и ведру, и рыбе, а вместе с ней и завтраку. А эти боковые дороги такие грязные, что я не смог разобрать его номера.
– Идиоты встречаются везде. – Внезапно он задумался, а потом быстро спросил:
– А что за машина, мистер?
– Голубой «шевроле» с разбитым лобовым стеклом. А в чем дело‑то?
– "В чем дело", он спрашивает. Хотите сказать, что не знаете?... Вы разглядели водителя?
– Нет, он ехал слишком быстро. Я видел только копну рыжих волос, но...
– Рыжие волосы, озеро Чиликут. Боже!
Он бросился к телефону, а мы вышли на улицу.
– А вы ничего не упускаете, – удивилась девушка. – Как вы можете вести себя так хладнокровно? Он мог опознать...
– Садитесь в машину. Опознать меня? Да он разглядывал только вас. Мне кажется, когда шили ваш купальник, кончился материал, но они все равно решили дошить его.
И мы поехали дальше. Через четыре мили подъехали к тому месту, которое я приметил раньше, – затененной пальмами стоянке между дорогой и берегом с временной деревянной аркой, на которой было написано «Коделл Констракшн Компани», а ниже более крупно: «Добро пожаловать».
Здесь уже находилось десять – пятнадцать машин, несколько человек сидело на скамейках, но большинство – в машинах. Все наблюдали за строительством площадки в море для нового города. Четыре мощных драглайна медленно отламывали глыбы кораллов и укладывали их на широкую площадку.
Один занимался строительством широкой полосы, уходившей далеко в море, это будет новая улица нового города. Два других строили молы поменьше, отходившие под прямым углом от основного, – они предназначались для домов.
Четвертый возводил большой мел, дугой уходивший на север и вновь возвращавшийся к берегу, – возможно, гавань для яхт.
Четвертый возводил большой мел, дугой уходивший на север и вновь возвращавшийся к берегу, – возможно, гавань для яхт. Возведение города на дне морском приводило в восхищение, но у меня не было настроения восхищаться.
Я припарковал машину, распечатал пачку только что купленных сигарет и закурил. Девушка повернулась и недоверчиво посмотрела на меня:
– Это место вы имели в виду, когда говорили, что вам надо где‑нибудь спрятаться?
– Да, это.
– Вы намерены остаться здесь?
– А вам как кажется?
– Здесь, где многие могут видеть вас? В двадцати ярдах от дороги, где любой проезжающий мимо полицейский патруль...
– Теперь понимаете, что я имею в виду? Все будут думать так же, как вы. Об этом месте любой здравомыслящий человек, за которым идет охота, подумает в последнюю очередь. Именно поэтому это идеальное место и поэтому мы здесь останемся.
– Вы не можете остаться здесь навсегда, – упрямо сказала она.
– Не могу, – согласился я. – Останемся до тех пор, пока не стемнеет.
Придвиньтесь поближе ко мне, мисс Рутвен. Все считают сейчас, что я с диким взором ломлюсь с треском через леса или пробираюсь по уши в грязи по одному из флоридских болот, но уж никак не загораю в обнимку с хорошенькой девушкой. Это не вызовет подозрений, не так ли? Так что придвиньтесь, леди.
– Как бы мне хотелось, чтобы этот револьвер был у меня, – тихо сказала она.
– Не сомневаюсь. Придвиньтесь. Она придвинулась. Я вздрогнул, когда ее голое плечо соприкоснулось с моим. Я попытался представить, что бы чувствовал, будь я красивой молоденькой девушкой и окажись в компании убийцы, но быстро бросил это занятие – я не был ни девушкой, ни даже молодым и красивым. Я продемонстрировал девушке револьвер под пальто, лежавшем на моих коленях, и откинулся на сиденье, чтобы насладиться легким ветерком с моря, который смягчал жаркие лучи солнца, просачивавшиеся сквозь пожелтевшие кроны пальм. Но чувствовалось, что солнце недолго будет припекать, поскольку легкий ветерок, притянутый с моря иссушенной землей, был чуть влажным, а белые облачка над морем уже сгущались в серые тучи.
Это мне не очень‑то нравилось – нужно было оправдание, чтобы продолжать носить на голове платок.
Минут через десять с юга подъехала черная полицейская машина. Я наблюдал в зеркало, как она притормозила, двое полицейских выглянули и быстро осмотрели стоянку. Видно было, что они не ожидали наткнуться здесь на что‑либо интересное, и машина рванула дальше, едва успев притормозить.
Надежда в серых ясных глазах девушки угасла, как пламя задутой свечи, но через полчаса снова вернулась к ней – двое казавшихся крутыми ребятами полицейских на мотоциклах одновременно въехали под арку, одновременно остановились и одновременно заглушили двигатели. Через несколько секунд они слезли с мотоциклов, поставили их на подножки и двинулись к машинам.
Один из них держал револьвер наготове.
Они начали свой обход с ближайшей к выезду машины и, бегло осмотрев ее, долго молча пронизывали взглядами пассажиров. Они ничего не объясняли и не извинялись – выглядели так, как могут выглядеть полицейские, узнавшие о том, что кто‑то стрелял в полицейского и тот умирает или уже умер.
Внезапно они пропустили две или три машины и пошли прямо к нам, по крайней мере мне так показалось. Но они обошли нашу машину и направились к «форду», который стоял слева впереди. Когда они проходили мимо, я почувствовал, что девушка напряглась и набрала воздуха в грудь.
– Не делайте этого! – Я обхватил ее рукой и сильно прижал к себе. Она вскрикнула от боли. Один из полицейских оглянулся, увидел прижавшуюся ко мне девушку и отвернулся, прокомментировав то, что, как ему показалось, он видел, отнюдь не шепотом.