В свете фонарей Димапытался исподволь разглядетьсвою попутчицу. Лет
тридцать или чуть больше, лицо усталое, сильно накрашенное,короткие черные
волосы, одежда недорогая, украшения-- бижутерия.На повороте женщина чуть
качнулась к нему, иДима уловил запах редких дорогих духов "Циннабар", а уж
в духах он разбирался неплохо. "Надо же, -- удивленно подумалДима, -- духи
у нее стоят столько же, сколько вся одежда вместе взятая".
Женщинамеждутемоткрыла"молнию"насумке,досталамаленькое
полотенце и стала вытирать волосы.
-- Как же вы без зонта в такой-то ливень? -- посочувствовал Дима.
-- Не люблю вкомандировку лишние вещитаскать,-- короткоответила
пассажирка. Потом, видно, спохватилась и решила бытьповежливее. -- Никогда
не знаешь, где окажешься, поэтому сумка должна быть легкой. Верно?
-- Часто приходится ездить? -- поинтересовался Захаров.
-- Когда как. -- Женщина пожала плечами. -- Случается, целый год сидишь
в Москве, никто тебя не трогает, а потом командировки начинают сыпаться одна
за другой, не успеваешь сумку разобрать, как уже надо опять собираться.
-- Чтожеэто увасзаработа такая? --Димабыл вовсене прочь
потрепаться "ни о чем", чтобы дорога не была скучной.
-- Обычная работа. Якобы научная.
-- Почему якобы? -- удивился Дима.
--Потому что те, ктоэтой работой занимаются,считают ее научной. А
всеостальные полагают,чтомы проедаем государственные деньги без всякой
пользы и занимаемся не наукой, а болтологией.
-- Новас жепосылают в командировки, значит, в вашей работе какую-то
пользу все-таки видят. Разве не так?
--Не так.Нас используют не как научных работников,акакдешевую
рабочуюсилу. Например, при проведении инспекторских проверок, когданужны
лишние рабочие руки. Как это ни грустно, наши знания никому не нужны.
-- Но почему?
--Дапотомучтоестьтрисферы, вкоторых каждыйсчитаетсебя
специалистом:политика,воспитание детейи борьбаспреступностью.Все
почему-то считают,чтов этих вопросах всесовершенно очевидно науровне
обычного здравого смысла. И никакаянауказдесь не нужна. Вамприходилось
видеть, как люди гадко усмехаются при словах "кандидат педагогических наук"?
-- А вы кандидат именнопедагогических наук? -- Дима не смогсдержать
улыбку.
--Нет,яюрист.Номоеположениеничемне лучше.Знаете,как
министерские чиновники смотрят на нас,когда мыим приносим документы? Как
на попрошаек-графоманов.Мол, опятьпринесликакую-точушь, всепишут и
пишут,прямоспасуотвас,ученых,нет,намнадовалпреступности
останавливать,авыунас, таких занятых,времяотнимаете, заставляете
всякиеглупостивашичитать.
А потом, неделитак через две-три, откроешь
газету,а в ней --интервью ссотрудникамиминистерства, гдечернымпо
беломутвои же слова из этого самого документа приводятся, только авторство
уже не твое. И гонорар не ты получаешь.
-- И большие гонорары?
--Копеечные. Да не в них же дело! Просто противно, когда тебя считают
полнымдерьмом,ничтожеством, у которогоможноукрастьмысльи даже не
поблагодарить, я ужнеговорю об извинениях. И знаете, что самое забавное?
Большинствотакихначальниковоченьдажене прочьзаиметь кандидатскую
степень. Сами они, конечно, написатьдиссертацию не могут. Ихпристраивают
соискателямик какому-нибудьмаститомупрофессору, который ипишет имв
обменна ящики с коньяком, дары юга и отдых на взморье.А после защиты эти
новоиспеченныекандидатысещебольшимрвениемначинают давитьнауку,
приговаривая: "Я сам кандидат наук, я не хуже вас знаю!" Смешно?
Дима промолчал. Он мог бы тоже разоткровенничатьсяи рассказатьсвоей
случайнойпопутчице,что больше десяти летработал в милиции,чтосреди
практических работников отношение к милицейской науке было именно таким, как
онарассказываетМогбыпосетоватьнанедальновидностьначальникови
несправедливость судьбы. Могбырассказать ей, что, уйдяизмилиции,он
начал работатьвчастной фирме,занимающейсятем,что весьмаобтекаемо
называется"коммерческойбезопасностью". Ихразговор,возможно, сталбы
более профессиональным иболее доверительным. они, несомненно,нашлибы с
дюжинуобщихзнакомых,можетбыть,дажепрониклисьбыдругкдругу
симпатией, и ихзнакомствозакончилось бы совсем по-другому. Все это могло
случиться. Но не случилось. Дима Захаров промолчал.
Машина стояла перед светофором на залитом светом перекрестке.
-- Язнаю, о чем вы сейчас думаете, -- вдруг сказала пассажирка. -- Вы
пытаетесь прикинуть, есть у меня деньги или нет.
-- Ярешил, что денег у вас нет, -- честно признался Захаров, оторопев
от неожиданности.
-- Почти правильно. С собой действительнонет, а дома есть. Так что не
переживайте. -- Она улыбнулась. -- Я понимаю: если судитьпо моему внешнему
виду, трудно заподозрить меня в расточительности.
Черезнесколько минут они подъехали кзданию школы милициинаулице
Волгина.
-- Сейчас налево, -- сказала женщина, -- и еще разналево вдольдома.
Вот здесь, возле арки.
Вдоль фасада шел широкий газон, и Дима подумал, что, пока она дойдет до
подъезда, опять вымокнет. Емусталожаль ее, женщину,которая мотается по
командировкам, которую никто не встречает и которая, судя по всему, привыкла
надеяться только на себя.
--Давайте явъеду под арку,до подъезда будетближе, --предложил
Захаров.
-- Спасибо, -- благодарносказала женщина, открывая сумочку. --Я вам
паспорт оставлю в залог, ладно? Или, может быть, подниметесь со мной?
-- Нунет, --хмыкнулДима,-- в нашевремямашинуина секунду
оставитьнельзя-- разденут.