Он теперь заведует
дровяным складом на станции, так живет в десять раз лучше, чем в те времена, когда имел собственное дело…
Виктор нырнул в лазейку, мужественно пересек чужой двор, осыпаемый библейскими проклятиями старухи Мацкиной, и точно в указанном месте нашел
домик Левиных. Разумеется, это оказался далеко не дворец, но это был крепкий дом в четыре окна, под железной крышей, в который вряд ли могли
найти доступ зимние морозы.
Виктор постучал. Ему открыл дверь мужчина лет тридцати, в черном пиджаке, с румянцем во всю щеку и ласковыми голубыми глазами.
– Заходите, пожалуйста, – сказал он, распахивая дверь. – Вам кого?
– Здравствуйте, – поздоровался Виктор. – Мне нужен отец Павла Борисовича Левина.
– Отец, к сожалению, на станции, – ответил мужчина. – Может быть, я могу его заменить?
– А вы кто, брат Павла Борисовича? – спросил Виктор.
– Какой брат? – удивился мужчина. – У меня нет брата, я и есть Павел Борисович.
– Павел Борисович? – переспросил Виктор. – Вы – Павел Борисович Левин?
– А чего же тут удивительного? – удивился в свою очередь тот. – Так назвали родители… – Он спохватился. – Чего же это мы с вами разговариваем на
крыльце? Пройдите в гостиную, прошу вас…
Виктор давно не бывал в таких комнатах. Маленькая и невысокая, все таки это была гостиная, и ничто иное. Вдоль стен была расставлена дюжина
дешевых мягких стульев, обтянутых чехлами из желтого ситца, на круглом столе, покрытом зеленой вязаной скатертью, лежал альбом с фотографиями,
на стенах висели олеографии с видами Швейцарии в рамках из черного багета.
– Прошу вас, – приветливо повторил Павел Борисович, указывая на стулья.
И звонко крикнул:
– Мама, у нас гость, ты слышишь?
– Ой, очень рада! – раздался из за перегородки низкий старушечий голос. – Ты меня всегда так удивляешь, Павел…
Вскоре Виктора угощали чаем и задавали десятки вопросов о том, как живут в Москве, деликатно не расспрашивая гостя только о цели его посещения.
– Скажите, – обратился Виктор к Павлу Борисовичу, когда достаточно познакомился с хозяевами. – Вы никогда не теряли свой паспорт?
– Паспорт? – нараспев повторил Павел Борисович, и в его голосе прозвучала какая то нерешительность. – Но это было давно, и я заявил об этом в
милицию…
Слово за слово, Виктор заставил Левиных рассказать всю историю, связанную с пропажей паспорта.
…Лет семь назад, в один осенний день, к Левиным неожиданно заявился Альберт, сын Моисея Леви, брата Бориса Исаевича, живущего в Польше возле
Львова. Старики Левины обрадовались племяннику, но появление его было им удивительно. Затем удивление сменилось тревогой, потому что Альберт вел
себя как то странно. Он нигде не показывался и запретил говорить о своем приезде даже соседям, лежал на диване, читал книжки или спал. Но деньги
у него были, он прямо навязывал их, не желая, как он говорил, жить за счет родственников.
Как то за обедом, когда молчание стало совершенно невыносимым и Борис Исаевич собирался спросить племянника, откуда он пришел и что собирается
делать, Альберт неожиданно заговорил.
– Я перешел границу, – сказал он. – Мне надоела Европа. Я поссорился с отцом и хочу жить в России.
Левины растерялись. Альберт даже мальчиком всегда был таким нахалом, что трудно было поверить, будто ему могла надоесть Европа. Но, с другой
стороны, Моисей Леви тоже был не ангел и грыз поедом всякого, кто смел ему перечить. Альберт легко мог повздорить с отцом и назло ему убежать в
Россию.
Альберт легко мог повздорить с отцом и назло ему убежать в
Россию. Левины предпочитали думать именно так. За укрывательство наказывали очень строго. Но Альберт был родственником и никогда не сделал им
никакого зла…
– Слушай сюда, Альберт, – сказал ему Борис Исаевич. – Мы обязаны сообщить о твоем прибытии, но так как ты сын моего брата и, может быть, не
такой прохвост, как он, мы тебя просим: уходи. Сегодня переночуй, а завтра, как стемнеет, уходи. Желаем тебе счастья.
И действительно, на другой день Альберт ушел. Ушел днем, как ни просили его не делать этого, опасаясь соседей. Вежливо со всеми простился и
ушел, и даже предупредил, чтобы о нем не проговорились, точно Левины сами не знали о том, что в таких случаях лучше всего держать язык за
зубами.
А через две недели Павлу Борисовичу понадобилось поехать в город, он стал искать паспорт и не нашел. Альберт оказался таким же жуликом, каким
был его отец. Жаловаться было поздно, спокойнее было промолчать. Так Левины и поступили. Павел Борисович выждал месяц и заявил о пропаже.
Левиных все знали. Павел Борисович получил новый паспорт, и все постепенно забылось.
– Я так и думала! – воскликнула старуха. – Вы нашли Альберта, я сразу поняла…
– Что он наделал? – спросил Павел Борисович. – Помолчите, мама…
– Не пугайте нас, – запричитала старуха. – Он проворовался? Нет на него болезни! Может быть, он дал этот паспорт в залог по какому нибудь
темному делу?
Виктор успокоил их как мог, высказал несколько назидательных сентенций о том, что ни один проступок не остается безнаказанным, велел Павлу
Борисовичу пойти в милицию и обо всем рассказать, отправил Пронину краткую телеграмму о результатах поездки и уехал.
– …Его настоящее имя – Леви, Альберт Леви, как я вам уже телеграфировал, по видимому, он профессиональный шпион, – сказал Виктор. –
Следовательно, картина такова: Основский был завербован Леви Захаровым и затем исподволь втянул в свою деятельность и жену. Она сообщила об
изобретении и приезде Зайцева мужу, тот передал Захарову, а Захаров выследил инженеров, с помощью Гущина убил Сливинского, затем убил сообщника,
похитил чертежи, и сейчас они, возможно, находятся у представителя известной вам иностранной фирмы.
Пронин задумчиво постучал по столу карандашом.
– Как ты думаешь? – спросил он Виктора. – Если при опасности поджога дому дали сгореть, но поджигателя задержали, это большое достижение?
– Лучше чем ничего, – ответил Виктор. – Но достижение, конечно, небольшое. Надо сохранить дом.
– Что же ты думаешь делать? – спросил Пронин.
Виктор насупился.
– Я хочу, чтобы вы мне помогли, Иван Николаевич! – вырвалось у него. – Я ведь шаг за шагом шел за этим Леви…
Пронин принялся вычерчивать на бумаге квадратики.
– Видишь ли… – сказал он. – Твоя схема построена правильно и убедительно, но ведь тем и трудна наша работа, что никакое преступление не
укладывается в определенные рамки. Ты совершил ошибку, которую совершает большинство следователей. Достаточно тебе кого нибудь заподозрить, как
ты во что бы то ни стало пытаешься доказать, что именно этот человек и совершил преступление. Это неверный и скользкий путь. Людей следует
оправдывать, а не обвинять. Ты постарайся доказать, что человек не совершил преступления, и вот если при таком намерении ты не сумеешь
опровергнуть улики, значит, человек действительно виноват. Ты действовал энергично и нашел преступника. Но Сливинского и Гущина убил не Захаров,
а кто то другой.