– Конечно, я тоже кое что сделал за это время, – сказал Пронин. – Но я был болен и не хотел тебя связывать. Да и незачем все время оглядываться
на меня.
Он взял исчерченные листы, аккуратно сложил их и сунул между книг.
– Говоря правильнее, я только дополнил твою работу, – сказал Пронин, садясь на край тахты. – Надо захватить в поле своего зрения возможно
большее пространство и затем при осмотре руководствоваться принципом исключения. Действовать как артиллерийский наблюдатель. Это дерево просто
дерево, канавка просто канавка, а вот за этим кустом показался дымок, – уж не находится ли здесь неприятельская батарея? Убийство лифтера было
до очевидности бессмысленным. Он не был ни соучастником, ни даже очевидцем преступления. Но он мог оказаться свидетелем; вероятно, он видел
убийцу в обществе Сливинского. В течение пятнадцати – двадцати минут лифтер не один раз поднялся на четвертый этаж и мог запомнить собеседника
Сливинского, сидевшего с ним в гостиной, потому что убийство было совершено в гостиной: убийца не стал бы нарочно тащить труп к выходу. Кроме
того, убийство лифтера сразу запутывало следы. Это было наиболее простое предположение.
Пронин обращался к Виктору, но он не находил нужным скрывать что либо от Зайцева, – в этом проявлялось одно из замечательных достоинств Пронина:
он терпеть не мог никакой таинственности, никогда не рисовался умением проникать в тайны и, как только становилось возможным, показывал путь
раскрытия преступления, стараясь извлечь и для себя, и для других урок на будущее.
– Ты сумел найти лиц, причастных к преступлению, – сказал он Виктору. – Но никто из них в момент преступления в гостинице не был. Особое
внимание должен был привлечь Захаров. По роду своей деятельности он мог незаметно встречаться с десятками людей. Резиденты иностранных разведок
охотно избирают профессии портных, прачек, парикмахеров и официантов. Поведение Захарова говорило об опыте и хладнокровии. Это был не
доморощенный вредитель, а квалифицированный шпион, прошедший хорошую иностранную школу. Он действовал четко, продуманно и ловко. Такие люди
очень заботятся о своем легальном облике и предпочитают не пользоваться фальшивыми паспортами. Но старая фамилия его не устраивала, надо было
замести следы. Так он даже фамилию переменил вполне легально. Хотя паспорт, с которым он прибыл в Москву, был самый доброкачественный…
Пронина прервал телефонный звонок.
Виктор поднял трубку.
– Вы продаете патефон? – услышал он чей то голос.
Виктор прикрыл трубку ладонью.
– Иван Николаевич, – спросил он с недоуменьем. – Тут о патефоне спрашивают?
– Да да!
Пронин оживился и схватил трубку.
– Я вас слушаю, – сказал он. – Да, продается. В полном порядке… Три тысячи. Дорого? Ну как хотите…
Пронин положил трубку.
– Вероятно, “Вечерку” уже принесли, – сказал он. – Посмотри ка, Виктор.
Виктор вышел в прихожую, открыл парадную дверь, заглянул в почтовый ящик.
– Есть! – крикнул он, доставая газету.
Зайцев нетерпеливо двинулся в кресле, досадуя и не понимая, почему Пронин прервал свой рассказ.
– Получайте, – сказал Виктор, возвращаясь в комнату.
– Посмотри ка, нет ли там объявления? – попросил Пронин.
Виктор развернул газету и просмотрел последнюю страницу.
– “Срочно продается патефон “Хиз Мастере Войс” с пластинками”, – громко прочел он и опять с недоумением поглядел на Пронина. – “Звонить…” Но тут
указан ваш телефон?
– Давай давай сюда…
Пронин вытянул газету из рук Виктора и отложил в сторону.
– “Звонить…” Но тут
указан ваш телефон?
– Давай давай сюда…
Пронин вытянул газету из рук Виктора и отложил в сторону.
– Вы продаете патефон? – спросил Виктор. – Но ведь это объявление…
– Все будет ясно… – ответил Пронин и переставил телефон со стола на тахту. – Дай мне досказать. Леви находился на столь удобном и людном месте,
что вряд ли сам выполнял отдельные диверсии. В данном случае дело было очень серьезное. Леви вынужден был кого то вызывать. Трудно было
предположить, что человек этот ходит к Леви в парикмахерскую, слишком они осторожны для этого. Следовало искать человека, которого искал сам
Леви. Человек в Москве то же самое, что иголка в стоге сена. Магнитом был Леви. Следовало присмотреться к этому магниту. Он продавал свой
патефон. Что ж, это был удобный способ. Таким способом нельзя часто пользоваться, но ведь дело было исключительное, и выполнение его
предназначалось человеку, которых иностранные разведки особенно берегут. Я просмотрел комплект старых газет…
– Но позвольте, Иван Николаевич, – спросил Виктор. – В объявлении указан ваш телефон!
– А ты думаешь, что все тайные агенты – добрые знакомые и им известны телефоны друг друга? – возразил Пронин. – Они попадают в чужую страну не
сразу, им приходится отыскивать друг друга по условным признакам, среди них есть начальники и подчиненные…
Телефон зазвонил снова.
– Да, продаю, – сказал Пронин. – Три тысячи!
– Ну, знаете! – засмеялся Виктор. – Вы такую цену заламываете, что у вас никто не купит.
– А мне и не надо, – сказал Пронин. – Тут дело не в цене.
Звонки раздавались почти непрерывно.
– Никогда бы не подумал, – сказал Виктор, – что в Москве столько желающих приобрести патефон!
– А город то какой! – усмехнулся Пронин. – Тут, милый, черта в ступе продашь, а не то что патефон…
Телефон зазвонил опять.
– Что? – удивился Пронин. – Пуделя? Какого пуделя? – Он засмеялся и повернулся к Виктору. – Слышишь? Пуделя предлагают в обмен на патефон!..
Нет, – сказал он в трубку. – Я бы охотно поменялся, но только на добермана пинчера…
Пронин давал любые объяснения, но заканчивал все разговоры как то так, что отклонял желание покупателей зайти и взглянуть на патефон.
– Да! – откликнулся он чуть ли не на двадцатый звонок. – Да, продается. “His Masters Voice”, правильно. Три тысячи. Какие пластинки? – Пронин
сразу посерьезнел. – Одну минуту… – Он рукой указал Виктору на пластинки. – Дай ка… – Голос его даже пресекся от волнения. – Осторожнее! Упаси
тебя боже разбить… Разные, – любезно сказал Пронин в трубку. – Заграничные пластинки. Джазы Эллингтона, Нобля, Гарри Роя, песенки Шевалье,
Люсьенн Буайе…
– Не можете ли вы сказать мне названия? – попросил издалека мягкий и строгий мужской голос.
– Пожалуйста, – сказал Пронин и принялся читать названия: – “Chanson du printemps”, “The Golden Butterfly”, “Mood Indigo”, “Ton amour”, “The
Blue Angels” …
– Благодарю вас, – вежливо прервал его покупатель. – Когда вы разрешите к вам зайти?
– Да лучше сейчас, – сказал Пронин и назвал свой адрес.
– Ну вот, – сказал он, опуская трубку. – Подождем.
Виктор вдруг потерял самообладание.
– Иван Николаевич, – спросил он почему то шепотом.