- Что?
- Имени не помнит, фамилии, конечно, тоже. Где живет, не знает, а основных навыков не потеряла...
- Ты о чем?
- Ну смотри, - рассуждала Томуся, - руки мыла с мылом, ела нормально, правда, только вилкой, но ведь не все ножом пользуются. В туалет сходила и спустила за собой воду...
- Подумаешь, - пожала я плечами.
- Всегда считала, - продолжала Томуся, - что ненормальный патологичен во всем. Ну, например, ест мыло и пытается мыть руки в цветочном горшке.
- А Леня Рюмин? - спросила я. - Никто и не скажет, что он шизофреник, если Ленька не в больнице. И потом, Ван Гог явно был психически болен, ухо себе отрезал, а вспомни его гениальные картины... Между прочим, Достоевский болел эпилепсией!
Томуся поморщилась:
- Ван Гога не люблю, его полотна патологичны, сразу понятно, что у живописца были проблемы с головой. Нарушенные пропорции, какие-то завихрения.
- Ну это ты хватила, - возразила я, укладываясь в кровать, - а Эль Греко? Вот уж у кого беда с пропорциями. Лица вытянуты, руки длиннее ног кажутся...
- У Эль Греко, возможно, был дефект зрения, - зевнула Томуся, - он, должно быть, писал как видел, а видел искаженно. Ван Гог же воспринимал действительность болезненно.
- Ага, - пробормотала я, чувствуя, как сон закрывает глаза, - согласна.
- Эпилепсия болезнь не души, а тела, - донеслось из угла. - Достоевский был нормален!
Но я уже не смогла ничего ответить и погрузилась в сладкие объятия Морфея.
ГЛАВА 3
Звонок прозвучал в абсолютной тишине. Я распахнула глаза и поглядела на будильник - 6.40. Кто бы мог прийти в такую рань? Нашарив ногой тапки, я слезла с кровати. Звонок затрезвонил вновь, настойчиво и долго. Чья-то рука без тени сомнений жала на пупочку, человек, стоявший за дверью, явно хотел всех поскорей разбудить.
- Что случилось? - пробормотала Томуся.
- Спи, пойду погляжу, - ответила я и вышла в гостиную.
Верочка не подняла головы, очевидно, резкий звук не потревожил девушку. Я подошла к двери и без лишних расспросов распахнула ее. У нас нет "глазка", и, честно говоря, мы никого не боимся. Красть тут нечего, а для сексуально озабоченного мужика найдутся кадры помоложе.
На пороге возникла полная женская фигура, замотанная, несмотря на теплый май, в чудовищную темно-синюю кофту с капюшоном.
- Здрасьте, - пробормотала тетка. - Никишина тут проживает?
- Нет, - хотела было ответить я, но вдруг припомнила, что это фамилия тетя Раи, и ахнула.
- Вам Раису Николаевну?
- Слава богу, - вздохнула нежданная гостья, - добрались! А я-то грешным делом боялась, вдруг чего не так... Квартиру поменяла... Входи, Криська, доехали. - Она втащила в прихожую огромную клетчатую сумку. За ней тихо, словно тень, двигалась девочка, тоненькая, какая-то бестелесная.
- Здравствуйте, - прошелестел ребенок и встал у зеркала.
И от девочки, и от женщины крепко пахло грязной головой и немытым телом.
- Ну, - заявила тетка, - и где Райка? От неожиданности я выпалила:
- Она умерла, давно, шестнадцать лет почти прошло.
- Да что ты говоришь! - всплеснула руками пришедшая и, рухнув на табуретку у входа, завыла в голос:
- Ой, горе-горькое, ужас приключился, несчастье черное, ох беда, беда, сестричка дорогая, единственная душа родная на всем белом свете...
Я не люблю кликуш и истеричек. Из всей выплеснутой информации до меня дошло только одно: нежданная гостья - сестра тети Раи. Странное дело, мачеха никогда не говорила, что у нее есть родственники.
- Ой, ой, ой, - причитала баба, раскачиваясь из стороны в сторону, - горе-горюшко.
Такая скорбь показалась мне немного странной. Не видеть сестру целую вечность, не знать о ее смерти и теперь вдруг так убиваться... Девочка безучастно стояла рядом с сумкой, грызя ногти. Потом она тихо спросила:
- Ну и куда мы теперь, тетя Зоя? Опять на вокзал?
Женщина неожиданно прекратила истерику и сказала:
- Все, Криська, дальше ехать некуда, добрались! Нам на улицу идти, а тут чужие люди живут? Вы Раисе ведь никто?
В моей голове разом возникла картина: стонущая тетя Рая шлепает на мою тарелку блинчики.
- Ешь, Виолка, тебе испекла, знаю, ты их любишь!
А вот она встречает меня из школы и, разглядывая дневник с отметками, вздыхает:
- Точно, академиком станешь, большим человеком. Иди-ка в комнату да глянь на кровать.
Я бегу в спальню и нахожу на подушке уродливого косорыленького мишку, которого Раиса купила в "Детском мире", не пожалев ни пяти рублей, ни времени на поездку в магазин. Правда, тут же роились и другие воспоминания.
Вот она лупит меня почем зря кухонной тряпкой, а потом храпит прямо на полу в гостиной...
- Я ее дочь, - неожиданно произнес мой язык.
- Вот радость! - взвизгнула тетка. - Племянница дорогая!
Растопырив руки, она ринулась ко мне и моментально заключила в вонючие объятия.
- Раздевайся, Криська, - велела тетка. - Добрались-таки, чай не выгонят на улицу. Или как? Она заискивающе заглянула мне в лицо.
- Сумку отнесите в гостиную, да помойтесь с дороги, - велела я.
Через полчаса мы сидели за столом, и неожиданно свалившаяся на наши головы "родственница" рассказала нехитрую историю.
С Раей они не виделись много лет. По молодым годам Зойка выскочила замуж за симпатичного паренька - строителя и уехала из Москвы. Они с мужем ездили первое время по разным городам, а потом осели в Грозном. Хорошее место, великолепный климат, жили в собственном доме на окраине города да радовались. В саду цвели алыча, персики и сливы, по двору бегали цесарки, куры и индюшки. Зоя научилась у соседок местной стряпне и теперь щедро посыпала блюда кинзой и тертыми грецкими орехами. С Раисой они не встречались. Правда, 14 апреля, на день рождения сестры, Зойка отправила давным-давно открытку.