.. Понятно?
Более чем, продала дочь и рада. Шмякнув трубкой о рычаг, я призадумалась: что теперь делать?
Поколебавшись минут пять, я позвонила следователю Митрофанову и нагло заявила:
- Надо поговорить.
- Вы кто? - изумился мужик.
- Близкая приятельница Славы Самоненко, Романова.
- И зачем я вам понадобился?
- Слава в больнице, с аппендицитом.
- Знаю.
- Когда примете меня?
- Да зачем?
- По телефону нельзя, - загадочно сообщила я.
- Приезжайте сейчас, - коротко бросил мужик.
Митрофанов оказался полноватым коротконогим парнем с нездорово отечным лицом. Либо пьет втихую, либо мучается почками. Маленькие глазки терялись под пышными, сросшимися на переносице бровями. Зато на голове волос было мало, и следователь старательно маскировал плешь, зачесывая волосы сбоку. Рот у него был презрительно сжат и напоминал куриную гузку. Словом, Митрофанов мне решительно не понравился. Как и я ему, потому что мужик окинул меня оценивающим взглядом и холодно поинтересовался:
- Чему обязан?
- Разрешите мне свидание с Разумовой.
- Это еще зачем?
Минут десять я уговаривала мужика, приводя те или иные аргументы, но сломался он только тогда, когда дверь в кабинет распахнулась и вошел Леня Меньшов. Я не приятельствую с ним, как со Славой и Володей, но все же знакома.
- Лампа? - удивился Меньшов. - Славка-то в Боткинской, слыхала? Я кивнула.
- Ты ее знаешь? - поинтересовался Митрофанов.
- Конечно, - засмеялся Ленька. - Это мать Славкиного сыночка.
Митрофанов чуть не упал со стула.
- Мать сына?!
- Да я шучу, - объяснил Леня. - У Лампы дома живут два мопса, вот она Славкиной жене и подарила щенка, Вальтера. А Самоненко совсем с ума съехал, всем рассказывает про "сыночка", фотографии под нос сует. Неужели тебе альбомчик не показывал: Вальтер на диване, Вальтер с мячом, Вальтер спит...
- Показывал, - буркнул Митрофанов.
Короче, через час привели Лену. Следователь демонстративно взял в руки газету, но страницами не шуршал, скорее всего слушал.
Лена выглядела подавленной. Бледность лица перешла в желтизну, и пахло от нее чем-то затхлым, но лицо было аккуратно подкрашено, волосы причесаны. Выслушав про мои разговоры с ее знакомыми и про беседу с Лизиной матерью, она протянула:
- Ну а ты тоже думаешь, что видишь перед собой убийцу?
Я постаралась ответить поделикатней:
- У меня не слишком много информации по данному вопросу.
Внезапно ее глаза наполнились слезами.
- Лампа, клянусь здоровьем, я не убивала Кондрата. Честное слово.
Ее лицо уверенной в себе женщины вмиг превратилось в мордочку несчастного ребенка, потерявшегося в шумной толпе.
- Кто-то подставляет меня, специально оговаривает. Не просила я Антона никого убивать. Мне бы в голову не пришло обратиться к этому слизню.
- Но он говорит...
- Значит, ему заплатили, - уверенно сказала Лена. - Сходи к нему, Коломенский проезд, 18, и потряси за бока.
- Свидание закончено, - быстро подал голос Митрофанов, складывая газету.
Лена схватила меня за руку и быстро-быстро зашептала:
- Слышь, Лампа, все друзья бросили, родственников нет, адвокат балбес, лапки сложил, помоги, съезди к Антону, предложи ему денег.
В комнату вошел конвой.
- Разумова, пошли.
Но Лена не собиралась вставать.
Но Лена не собиралась вставать.
- Все равно освобожусь, тебе заплачу, возьми все деньги в сейфе, только помоги.
- Разумова, двигай, - велел милиционер.
Она встала, дошла до двери, потом обернулась и тихим голосом сказала:
- Если ты бросишь, мне точно каюк. Видишь, как все складывается.
- Вы уверены, что она убийца? - спросила я у Митрофанова.
- Абсолютно, - ответил тот.
- Но...
- Никаких "но".
- Она отрицает!
- Все отрицают...
- Однако...
- Есть еще ко мне вопросы? - рассердился следователь. - У меня дел полно!
Я глянула в его одутловатое, злое лицо. Вопросов нет, господин Митрофанов уже все решил, и сдвинуть с занимаемой позиции его может только нечто экстраординарное, например, признание истинного убийцы. Потому что я верю Лене без всяких оснований, просто так, верю, и все, хотя это, конечно, может показаться странным.
В небольшом магазинчике, купив стаканчик отвратительного кофе и замечательно вкусную булочку с маком, я приняла окончательное решение. Итак, Лиза остается со мной. Девочке просто некуда деться. Я же потрачу все силы, чтобы найти истинного убийцу Кондрата. Ну не верю я в то, что мать хладнокровно дала ребенку боевое оружие. Даже если она ненавидела мужа и имела легион любовников. Ни одна мать не пойдет на такое, побоится, что малыш нанесет вред себе. А Лена искренне любит Ванечку. Да, она замечательная лентяйка, предпочитающая жить в свое удовольствие - спать до полудня, гулять до полуночи. Да, она наняла няню и не занимается мальчиком сама, но сына любит. Я видела, как она обнимает и целует его... И потом, ну зачем ей убивать Кондрата? Я жила в доме и наблюдала ситуацию изнутри. Похоже, что литератор не слишком много времени проводил с женой. Уж не знаю, какие отношения связывали их раньше, но сейчас они были ровные, спокойные, без страсти. Спали супруги в разных комнатах. Ежедневные гости не слишком способствовали романтическим отношениям, но, похоже, обе стороны подобное положение вещей устраивало полностью. Кроме того, скажите, ну кто убивает курицу, несущую золотые яйца? А Кондрат был для Лены именно такой несушкой. Конечно, она говорила про новые романы, спрятанные деньги, огромную квартиру, но...
Но Лена неглупа и отлично знает, что в нашем обществе выгодней быть женой писателя, чем его вдовой. Потому что поклявшиеся в вечной дружбе за поминальном столом люди наутро моментально забудут не только обещания, но и телефон, адрес, да и имя-отчество вдовы. Так, на всякий случай, вдруг и впрямь о чем-нибудь попросит. А уж арест действует как лакмусовая бумага.
У Лены осталась только я. Она наняла меня на работу, заплатила за месяц вперед, и, по-хорошему, я до сих пор являлась ее экономкой. И если хозяйка просит съездить к Семенову, то я просто обязана выполнить приказ.
Уговаривая себя, я дошла до метро и, засовывая в телефон-автомат карточку, наконец призналась самой себе. Да Лена мне просто нравится, и потом, не привыкла я бросать человека в беде, к тому я же обожаю детективы...
- Да, - сказала Лиза.
- Ты не волнуйся, часа через два я приеду.
- Хорошо, - прошелестела девочка.
- Возьми в холодильнике еду.
- Ладно.
Нет, определенно, нужно что-то придумать, Лизавета явно боится оставаться одна.
Дом 18 по Коломенскому проезду давно не ремонтировался. Дверь в подъезд угрожающе раскачивалась на одной петле. Наверное, городские власти не хотят тратить зря средства - пятиэтажка явно предназначена к сносу.
У Семенова в квартире никто не отзывался. Я присела на подоконник и закурила.