Все, абсолютно все в этой истории выглядело нелепо. И в довершение - смерть Надежды. Кончина единственного человека, способного подтвердить алиби майора. Конечно, Колесникова и впрямь могла погибнуть в результате бытовой травмы. Но как странно она себя вела! Сотрудникам милиции сообщила, что и слыхом не слыхивала про Костина, а потом зачем-то приехала ко мне, оставила записку... Интересно, вопрос о чьей жизни или смерти волновал ее? Володиной или своей? И зачем ей понадобилась я? Ни на один вопрос не нашлось ответа, и я заснула под утро, так и не зная, как поступить. Едва стрелка будильника подобралась к семи, как я схватила трубку и набрала домашний номер Рожкова.
- Да, - ответил сонный, недовольный голос его жены Ларисы, - кто это в такую рань?
Славка и Ларка перманентно находятся в странных отношениях. Иногда у них начинается бурная любовь, и месяц-другой они друг в друге души не чают, но потом мгновенно переходят в стадию ненависти, начинают швыряться предметами, и жена сваливает в квартиру к матери. Детей у Рожковых нет, поэтому они могут до посинения закатывать друг другу истерики. Каких только гадостей не говорит Лариска про Славку! Он и жмот, и негодяй, и импотент, и дурак, и бабник... Валит все вместе, в одну кучу. Ну как, скажите на милость, человек с отсутствием потенции может быть ловеласом? Но Ларису подобные нестыковки не смущают, и в Рожкова летят кастрюли с дерьмом. Но сегодня, похоже, у них опять совет да любовь, потому что Ларка пребывала в семь утра в своей квартире.
- Славу позови, - велела я.
- Кто это такой наглый, - завела Лара, - что это значит - "Славу позови"! Кто говорит?
- Да это я, Лампа.
- А, - поутихла Лариска, - нет его.
- И куда подевался?
- К бабке моей поехал, картошку копать. - Зачем?
- Затем, что старуха одна не может по полю с лопатой бегать, - вызверилась Лариса, - между прочим, ей скоро девяносто стукнет. Зимой всем нравится вкусную картошечку жракать, не магазинную гнилушку, а свою, рассыпчатую. Да с огурчиком, с грибочками. Бабка у меня не жадная, навертит консервов и раздает всем, но сколько можно у ней на горбу ехать? Я Славке так и сказала: езжай, помогай бабульке, перекопай все, в погреб спустись да возьми сколько хошь. И он .. - Когда вернется? - перебила я ее страстный монолог.
- Ну... Как сделает, дней через пять-шесть, ему отпуск неделю дали.
- Интересно, почему он мне ничего не сказал?
- А мы только позавчера помирились, - пояснила Лариса, - он и сам не знал. Только тут Николай Кошехин в Москву прикатил, телевизор покупать, ну, я с ним вчера в деревню Славку и отправила. И назад его Колька припрет, а то с мешками...
- Так у него же своя машина есть!
- Сломалась, зараза, во дворе кукует, а тебе чего надо?
- Ничего, - ответила я и отсоединилась.
До четырех дня я старательно разворачивала карамельки, сигареты, бульонные кубики и пересыпала в простые, прозрачные мешочки кофе, сахар, чай и какао, наконец, кое-как доперев сумку до машины, поехала на Новослободскую улицу. Во дворе не оказалось ни одного человека. Отдуваясь, я заволокла бело-красный баул на второй этаж и попросила у дежурной:
- Наберите вот этот номерок, Алексея Федоровича позовите!
Девушка окинула меня оценивающим взглядом, но не стала спорить, а завертела диск. Минут через десять появился мужик. Сегодня он был еще более мрачным, чем вчера. Увидав меня, потную, растрепанную, возле гигантской, словно беременной, сумки, он сердито сдвинул брови и грозно поинтересовался:
- Ну? Еще чего надо?
Испуганная таким приемом, я залепетала:
- Тут, в общем, Слава Рожков обещал, продукты..
.. Сто долларов есть!
Алексей Федорович побагровел, быстро глянул в сторону дежурной, потом легко, словно дамскую сумочку, подхватил тринадцатикилограммовую торбу и велел:
- Двигайте вниз, ох уж эти родственники! Все перепутают, передачи в подвале принимают.
Во дворе он грохнул сумку на землю и прошипел:
- С дуба упала, да?
- Нет, - растерялась я, - а что?
- А то, дурья башка, что явилась с сумкой и про баксы орешь при свидетелях, совсем головы нет? Вроде Славка говорил, ты нормальная!
- Простите, - пролепетала я, - я в первый раз, больше это не повторится, уж поверьте. Возьмите баульчик, там все как надо, ничего противозаконного, а тут денежка.
- Пошла ты на... со своими деньгами, - спокойно ответил мужик. Я раскрыла рот.
- Для Володи я и так все сделаю, - пояснил мент, - мы с ним лет десять знакомы, отличный он парень, и дело одно было, за которое я ему по гроб жизни благодарен. Только продукты не возьму.
- Но почему?
- Его увезли.
- Куда?!
- В больницу.
- Что случилось? - спросила я, чувствуя, как слабеют ноги.
- Сердце схватило ночью, похоже на инфаркт. Хорошо хоть сокамерники зашумели. Успели его до врача живым донести, но сейчас положение крайне тяжелое, отправили в "Матросскую тишину".
- Куда?
- В другое СИЗО, на улицу Матросская тишина.
- Почему? - плохо слушающимися губами спросила я.
- Там большая больница, со сложными случаями всегда туда отвозят, наши врачи в Бутырке не справляются, коли дело плохо.
- А что, так плохо?
- Нехорошо, - вздохнул тюремщик, - честно говоря, я боялся, что живым не доедет. Уж и не знаю, что дальше делать станут. Могут в 21-ю больницу перевести.
- Зачем?
- Там специальных два этажа имеется, - вздохнул Алексей Федорович, - оно, может, и лучше для Володи туда попасть, специалисты понадежнее и лекарств побольше, чем в "Матроске". Только все эти переезды в машине инфарктнику ни к чему...
- Отчего же его сразу в 21-ю не отправили?
- Не положено, сначала в "Матросскую" надо.
- Идиоты!!
- Таковы правила.
- Что же мне теперь делать? - растерянно спросила я.
- Забирайте домой харчи, позвоню вам, давайте телефон.
Я продиктовала номер и взглянула на сумку, где лежали любовно купленные и аккуратно запакованные продукты. Ей-богу, не могу тащить передачу назад, несмотря на то, что потратила на нее кучу денег...
- Послушайте, Алексей Федорович, в тюрьме ведь есть такие люди, которым ничего не присылают?
- Полным-полно.
- Ну вот, возьмите и отдайте одному из них.
- Вы что, - уставился на меня тюремщик, - это ж сколько вы деньжищ убухали...
- Пожалуйста, - устало сказала я, - очень прошу, просто я не смогу внести этот баул назад в квартиру.
ГЛАВА 7
Прибыв около семи домой, я рухнула на диван и мигом провалилась в сон - тяжелый, какой-то беспросветно-черный... Вытащил меня из объятий Морфея звонок в дверь. На плохо слушающихся ногах я добралась до прихожей и, не посмотрев в "глазок", распахнула дверь. Крик застрял в горле. На лестничной клетке стоял Володя. Отчего-то голый, вернее, без костюма, замотанный в белую простыню, что-то типа национальной одежды индийских женщин - так выглядел его наряд. Лицо майора было бледным, волосы побриты, на голове - терновый венец.