Этот труп, который невозможно опознать, стал чем‑то вроде невроза или уродливой опухоли, заставляющей совесть города заговорить, признавшись в еще более чудовищных ужасах, спрятанных от взгляда. Его тревожило ощущение именно такого ужаса – способного смущать умы и души, переворачивать жизни.
Когда он после нескольких встреч с судьями в Edificio de los Juzgados вернулся в управление полиции, было уже семь часов, и вечер, казалось, наступил слишком рано. В наэлектризованном воздухе висел тяжелый металлический запах дождя. Похоже, гроза была еще далеко, но небо уже потемнело, не дожидаясь ночи, и внезапные вспышки молний были как смертоносные удары, не попадающие в цель.
Перес и Феррера ждали у него в кабинете. Они следили за ним глазами, пока он шел к окну. Первые капли дождя забарабанили по стеклу.
Довольство собой – странное чувство, думал он, наблюдая, как легкий пар поднимается над автомобильной стоянкой. Как раз в тот момент, когда жизнь кажется невероятно скучной и желание перемен возникает как гениальная идея, тебя вдруг наполняет струя новой, какой‑то зловещей энергии, и сознание внезапно просится обратно, в те времена, которые кажутся благословенными, словно эпоха до грехопадения.
– Что у вас? – спросил он, проходя вдоль окна к своему столу и падая в кресло.
– Вы не сказали нам время смерти, – заметила Феррера.
– Извините. Примерно сорок восемь часов назад.
– Мы нашли мусорные баки, куда выкинули эти конверты. Это в центре старого города, на углу одной глухой улочки и улицы Ботерос, между площадью Альфальфы и площадью Кристо‑де‑Бургос.
– Когда вывозят эти баки?
– Каждый вечер, между одиннадцатью и двенадцатью, – ответил Перес.
– Судмедэксперт предполагает, что этот человек умер вечером в субботу, третьего июня. Если так, то они, по всей видимости, не могли выбросить тело до трех часов ночи, – предположила Феррера.
– Где эти баки сейчас?
– Мы отдали их экспертам, чтобы проверить, нет ли на них следов крови.
– Но вряд ли нам с этим повезет, – предупредил Перес. – Фелипе и Хорхе нашли кусок черного полиэтилена, они считают, что в него был завернут труп.
– А кто‑нибудь из людей, проживающих по адресам, которые указаны на этих конвертах, помнит, чтобы в каком‑то из этих баков лежал кусок черного полиэтилена?
– Когда мы их опрашивали, мы еще не знали об этом куске.
– Разумеется, вы не знали, – проговорил Фалькон. Его мозг отказывался сосредоточиться на деталях дела, все время возвращаясь к неловкой встрече в кафе. – Почему вы думаете, что они не могли избавиться от трупа до трех ночи?
– Ночь с субботы на воскресенье в районе Альфальфы… сами знаете, что это такое… вся эта молодежь в барах и на улице…
– Почему тогда они выбрали именно эти мусорные контейнеры, если на улице было полно народу?
– Может быть, они хорошо знали эти баки, – предположил Перес. – Знали, что можно припарковаться в темном, тихом тупичке. И знали, когда приезжают забирать мусор. Они могли составить подробный план. Выбросить труп – дело нескольких секунд.
– Эти баки видны из чьих‑нибудь окон?
– Завтра мы обойдем все квартиры в этом тупике, – пообещал Перес. – Квартира с самым лучшим видом на мусорные контейнеры – в конце тупика, но сегодня там никого не было.
Вспыхнула длинная, трепещущая молния, и раздался раскат грома, настолько мощный, что казалось, у них над головой раскололось небо. Все инстинктивно пригнулись, и тут управление полиции погрузилось во тьму. Пока они шарили по кабинету в поисках светильника, дождь яростно обрушивался на здание, волнами заливал автостоянку.
Пока они шарили по кабинету в поисках светильника, дождь яростно обрушивался на здание, волнами заливал автостоянку. Феррера прислонила фонарь к стопке папок, и они снова уселись. Новые вспышки молний заставили их заморгать, оставляя на сетчатке пылающий отпечаток оконного переплета. В подвале заработали аварийные генераторы. Свет, помигав, включился вновь. На столе завибрировал мобильный телефон Фалькона: судмедэксперт прислал сообщение, что завершил вскрытие и будет готов побеседовать о результатах начиная с восьми тридцати утра. Фалькон отправил ему ответ, согласившись встретиться с ним в самом начале рабочего дня. Потом швырнул телефон обратно на стол и стал смотреть в стену.
– Какой‑то у вас беспокойный вид, старший инспектор, – заметил Перес, имевший обыкновение говорить очевидные вещи, между тем как Фалькон имел в таких случаях обыкновение не обращать на него внимания.
– У нас труп, который не удалось опознать, – напомнил Фалькон. – Может быть, окажется, что опознать его вообще невозможно. – Он старался привести в порядок свои мысли, дав Пересу и Феррере направление дальнейшей работы. – Как вы думаете, сколько человек причастно к этому убийству?
– Как минимум два, – ответила Феррера.
– Само убийство, скальпирование, отрезание рук, а кроме того, лицо ему сожгли кислотой… Зачем было отрезать кисти рук, если они могли просто уничтожить дактилоскопический узор на пальцах той же кислотой?
– Значит, его кисти рук были какие‑то особенные, – предположил Перес.
Фалькон и Феррера переглянулись.
– Ты думай, думай, Эмилио, – призвал его Фалькон. – В любом случае, ясно, что все было спланировано и обдумано заранее. И что им было важно скрыть личность убитого. Почему?
– Потому что личность жертвы могла вывести на след убийц, – сказал Перес. – Обычно убийцы не хотят, чтобы…
– Или? – прервал его Фалькон. – Если представить себе, что здесь нет
– Торговцы наркотиками обычно не зашивают своих жертв в саван, – заметил Фалькон. – Обычно они в них просто стреляют. А здесь у нас нет пулевых отверстий. Нет даже ножевых ранений.
– Это не похоже на казнь, – вставила Феррера. – Скорее это было вызвано печальной необходимостью.
Фалькон велел им с утра, еще до того, как люди уйдут на работу, первым делом обойти все квартиры, из окон которых видны эти мусорные баки. Требуется установить, лежал ли в каком‑то из баков большой кусок черного полиэтилена, а кроме того, узнать: может быть, кто‑то видел или слышал поблизости машину в ночь на воскресенье, в три часа.